 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
вниз к краю западной стены.
Затем белый поток разделился надвое, обтекая огромный валун; животные были сбиты
так близко друг к другу, что у них больше не было пространства для прыжка, и грохот
копыт, тяжелое дыхание, и испуганное блеянье наводили ужас, козлиный запах
поднимался удушливой волной, а валун качался под напором тел.
В тот момент, когда шум стал совершенно невыносимым, воздух на мгновение
устремился потоком вниз, ненадолго рассеяв вонь: что-то пролетело над головами друзей,
покрывая небо рябью, словно длинное хлопающее одеяло из жидкого стекла, а сквозь
топот копыт на секунду послышался грубый, полный ненависти смех.
Узкий язык козьего потока двигался между валуном и краем обрыва, и многие
животные, кувыркаясь, падали в пропасть с блеяньем, похожим на крики проклятия. Они
увлекли за собой и огромного козла, которого изувечил Фафхрд.
Затем, иссякнув так же неожиданно, как снежный шквал, ломающий мачты судна в
Замерзшем Море, белый поток оказался позади валуна и мчался теперь на юг, отклоняясь
немного к востоку, подальше от смертоносного края. Последние оставшиеся козы, в
основном самки с козлятами, дикими скачками неслись следом. Мышелов, поднимая руку
к солнцу, словно для удара мечом, разъяренно воскликнул:
- Видишь, вон там, где лучи искривляются над стадом! Это тот же самый летун,
который только что промчался мимо нас и которого мы видели прошлой ночью среди
снегопада - летун, который заставил стадо броситься вскачь и чьи наездники направили
его против нас! О, черт бы набрал двух лживых, призрачных потаскушек, заманивших
нас к гибели среди коз, воняющих хуже, чем храмовая оргия в Городе Вампиров!
- Мне показалось, что смех был гораздо более низким, - возразил Фафхрд. - Это были
не девушки.
- Значит у них есть сводник с басовитым голосом - это что, поднимает их в твоих
глазах? Или в твоих больших, развесистых, как лопухи, и пораженных любовью ушах? -
сердито вопросил Мышелов.
Барабанный топот копыт несущегося стада затих вдали еще быстрее, чем приблизился,
и во вновь наступившей тишине друзья услышали теперь счастливое, наполовину
заглушенное рычание. Хрисса, спрыгнувшая с валуна вслед удаляющемуся стаду, сбила с
ног жирного козленка и терзала его окровавленную белую шею.
- А! Я уже чувствую запах вареного мяса! - закричал с широченной улыбкой Мышелов,
озабоченность которого меньше чем за миг переметнулась на другой объект. - Умница,
Хрисса! Фафхрд, если то, что виднеется на востоке, это деревца, и кусты, и трава - а это
должны быть именно они, потому что иначе чем же питаются эти козы? - то там, без
сомнения, есть хворост - а вообще, там может быть даже мята! - и мы могли бы...
- Ты съешь это мясо на обед сырым или не будешь есть вообще! - свирепо
провозгласил Фафхрд. - Мы что, должны опять рисковать попасть под копыта несущемуся
стаду? Или дать этому хихикающему летуну шанс напустить на нас несколько снежных
львов - а их наверняка тут хватает, ибо где козы, там и львы. Мы что, собираемся
преподнести Кранарху и Гнарфи вершину Звездной Пристани на усыпанной
бриллиантами серебряной тарелочке? Я имею в виду, если это чертово затишье будет
продолжаться и дальше, и они окажутся прилежными и сильными скалолазами, а не
толстопузыми лежебоками, как некоторые, которых я хорошо знаю!
Итак, после всего лишь одной или двух жалоб со стороны Мышелова друзья быстро
выпустили из козленка кровь, выпотрошили и освежевали его, а часть окорока завернули
и уложили в мешок - на ужин. Хрисса выпила еще немного крови и съела половину
печенки, а затем последовала за Мышеловом и Фафхрдом, которые направились на север,
по направлению к снежному гребню. Оба друга жевали тонко нарезанные и поперченные
полоски сырой козлятины, однако шли быстро и время от времени настороженно
оглядывались, чтобы снова не оказаться на пути бегущего стада.
Мышелов ожидал, что, глядя на восток вдоль северной стены Обелиска, он сможет