 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
врезался топорик Глипкерио, а с другой стороны шмякнулись и раскатились тоненькие
жезлы, которые держала в руке Элакерия. Под самой серединой стола Мышелов
остановился, быстро соображая, что ему делать дальше.
Глипкерио благоразумно ретировался, оставив топорик там, где он от удара вырвался у
него из руки. Однако толстенькая Элакерия поскользнулась и во весь рост неловко
растянулась на полу, так что на какой-то момент Мышелов оказался между ее дородным
телом и топориком Глипкерио.
Еще какой-то миг стол был удобной крышей, темневшей где-то над головой
Мышелова. Но в следующее мгновение Мышелов, и не думая подпрыгивать, ударился в
него головой, а еще через миг каким-то образом перевернул его на бок, не притрагиваясь к
нему руками и очень прочно сидя на полу.
Одновременно с этим Элакерия из жирной распутницы, выпирающей повсюду из
своего серого платья, превратилась в стройную нимфу, причем совершенно нагую. А
топорик Глипкерио, которого касался краешком тонкий клинок Скальпеля, стал щербатым
осколком металла, как будто бы его разъела невидимая кислота.
Мышелов понял, что к нему вернулся его обычный рост, как и предсказывал Шильба.
Ему пришло в голову, что поскольку ничто на пустом месте само по себе не возникает,
значит, частички, которые Скальпель потерял, когда уменьшался в подвале, теперь были
возмещены за счет стального топора, а часть своей плоти и одежды он, если можно так
выразиться, позаимствовал у Элакерии. Впрочем, она только от этого выиграла, решил
Мышелов.
Однако он тут же сказал себе, что сейчас не время для метафизики и морализаторства.
Поднявшись на ноги, он, угрожая Скальпелем, стал наступать на своих недругов, которые,
казалось, стали ниже ростом.
- Бросить оружие! - скомандовал он.
У Глипкерио, Элакерии и Фрикс оружия не было. Хисвет мгновенно выпустила из
пальцев свой длинный кинжал, вероятно вспомнив, что Мышелов знает об ее умении
метать этот вид оружия. Но Хисвин, кипя от ярости и отчаяния, ни за что не хотел
расстаться со своим клинком. Неуловимым движением Мышелов приставил кончик
Скальпеля к его тощей шее.
- Отзови с улиц своих крыс, лорд Незаметный, или ты умрешь! - заявил он.
- Не буду! - выкрикнул Хисвин, тщетно пытаясь отбить кинжалом Скальпель. Потом,
немного опомнившись, добавил: - Даже если б и захотел, то не смог бы.
Мышелов, знавший по заседанию Совета, что это правда, задумался. Элакерия,
увидев, что осталась нагой, сдернула с золотого ложа легкое покрывало и завернулась в
него, но тут же приоткрыла край ткани и стала любоваться своим стройным новым телом.
Фрикс продолжала улыбаться возбужденно, но вместе с тем и сдержанно, словно
наблюдая за ходом пьесы из зрительного зала.
У Глипкерио, изо всех сил вцепившегося в витую колонну между освещенной свечами
частью комнаты и залитым луной балконом, снова начались сильные конвульсии. Его
узкое лицо между периодическими судорогами представляло собой олицетворение ужаса
и нервного истощения.
Хисвет закричала:
- Мой серый возлюбленный, убей же этого старого дурака, моего отца! Убей Глина и
остальных тоже, если только не хочешь взять Фрикс себе в наложницы. А потом правь
Верхним и Нижним Ланкмаром, а я тебе охотно помогу. Ты выиграл, мой миленький. Я
признаю свое поражение. Я буду самой покорной из твоих рабынь и лишь надеюсь, что
когда-нибудь стану любимейшей.
И столько звенящей искренности было в ее голосе, такими сладкими и нежными были
ее обещания, что, несмотря на ее прежние предательства и жестокость, несмотря на
убийственную холодность ее слов, Мышелов почувствовал сильное искушение
послушаться Хисвет. Он смотрел на нее - лицо у нее было как у игрока, который поставил