 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
флакончик и достал черный. Прежде чем выпить его содержимое, он снял свою черную
маску. Под ней оказалась не крысиная мордочка, а морщинистое лицо с глазками-
бусинками, принадлежащее торговцу зерном Хисвину.
Проглотив черное лекарство, он заметно расслабился. Тревога на его лице сменилась
задумчивостью.
- А что у Грига за любовница? - внезапно спросил он. - Готов поклясться, что это не
обычная потаскушка и даже не тщеславная куртизанка. Скви пожал покатыми плечами и
цинично заявил:
- Чем незауряднее очарованный, тем глупее чаровница. - Нет, - нетерпеливо возразил
Хисвин, - я чувствую за всем этим действительно незаурядный и хищный ум, какого у
Грига отродясь не было. Когда-то он был честолюбив и метил очень высоко, однако выше
лба уши-то не растут - я говорю в переносном смысле, ясное дело. А сейчас он постарел, и
такого ему ни за что не выдумать. Да, насчет истинных богов Ланкмара его явно кто-то
надоумил. Только вот кто?
Скви пожал плечами:
- Что-то мне не верится, что тут замешана его любовница. Не женского ума это дело.
Быть может, он разжился каким-нибудь тайным советчиком?
- Да откуда? - возразил Хисвин. - Больше половины Совета Тринадцати перебито, а
новые его члены не в счет, они пока еще недоумки. Ладно, пора браться за дело. Мы
должны не только захватить храм истинных богов Ланкмара, но и объявить жителям, что
эти самые их боги убиты. Это произведет впечатление.
- Прекрасная мысль! - обрадовался Скви. - Я пойду и распоряжусь, а ты пока отдыхай.
Сегодня у тебя трудный день, вернее сказать, трудная ночь.
Продолжая гнать мингольскую кобылу, Фафхрд мчался по насыпной дороге через
Великую Соленую Топь. Вокруг стало почти совсем темно, и Северянин различал по
сторонам лишь темные силуэты ястребиных деревьев и толстых кактусов. Судя по
глухому стуку копыт позади, три черных всадника продолжали погоню и уже, можно
сказать, наступали ему на пятки.
Внезапно кобыла начала прядать ушами и через несколько шагов встала как вкопанная.
До Фафхрда донесся очень знакомый голос:
- Эй, Фафхрд! Дубина стоеросовая, сколько можно тебя звать? Голос вне всякого
сомнения принадлежал Серому Мышелову и доносился откуда-то справа. Вглядевшись,
Северянин различил в густых сумерках слабое серебристое мерцание примерно в двух
полетах стрелы от дороги.
"Он что, совсем с ума сошел и оседлал одноглазого болотного леопарда? - с
неудовольствием подумал Фафхрд. - Делать нечего, придется разобраться с этим серым
бездельником".
Он свернул с дороги и пустил заартачившуюся было кобылицу напрямик через болото.
Через несколько десятков ударов сердца, в течение которых слышалось лишь чавканье
болотной жижи под копытами, Северянин оказался перед какой-то лачугой, торчавшей
посреди Топи на пяти длинных суставчатых ногах. В полукруглом дверном проеме чуть
мерцал серебристый свет непонятного происхождения.
- Что ты там копаешься, олух? - донесся из лачуги голос Мышелова. - Лезь скорее
сюда.
- Что стряслось, Мышелов? Что это ты тут делаешь? - пробурчал Северянин, несколько
удивленный грубостью своего товарища.
Не дожидаясь ответа, он спрыгнул с кобылы, стреножил ее на всякий случай,
подтянулся на руках и оказался в дверном проеме. Серебристый свет тут же погас и
послышался голос, напоминавший шорох прибоя по прибрежной гальке:
- Ну что, явился наконец? Волосы на затылке у Фафхрда, не успев улечься, снова