 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Фантазировал Сося всегда с таким честным, искренним и серьезным видом, что не
верить ему было просто невозможно. Он перевоплощался в свою роль честного
миссионера, как хороший артист перевоплощается в Гамлета или Фауста.
Иногда Сося любил выпить, но знал меру. Когда люди напивались до состояния пьяной
откровенности, комиссар тяжело опирался обеими руками о стол, словно отрывая себя от
дальнейшего, вставал и уходил. Как его ни уговаривали, но до конца он никогда не
оставался, и пьяным его никогда не видели.
-- Значит, совесть нечистая, комментировал Остап Ог-лоедов. - Это примета точная, как
часы.
Комиссар Гильруд был таким чародеем, что он очаровал даже Бориса Руднева. Для
книги о гомо совьетикус требовался еще верный друг, честный партиец. Почему бы не
взять моделью партджентльмена Гильруда? Это уже не то, что бородатые дяди, которые
делали революцию. Тип, безусловно, новый.
То, что для внешнего употребления называлось красивыми словами "свобода" и
"революция", специалисты из хитрого дома агитпропа называли более прозаическими
именами -психологическая война и подрывная деятельность. Исходя из этого, задачей
дома чудес в Алешином переулке было поставлять соответствующие отравляющие
материалы в соответствующие места западного мира, чтобы помочь ему поскорее
протянуть ноги.
Но это еще не все. То, что для внешнего употребления называется психологической
войной, для внутреннего употребления -- это война психов. И подобрать этих психов не
так-то просто.
В этом пункте комиссар Гильруд оказался для агитпропа настоящим кладом. Весь
необходимый персонал был у него налицо. И все из состава его старых приятелей, с
которыми он когда-то работал в гестапо и за которых он мог поручиться своей головой.
Но по виду они вовсе не походили на заядлых гестаповцев и диверсантов.
Одним из таких старых приятелей и правой рукой Гиль-руда был Артамон
Артамонович Брешко-Брешковскнй, который исполнял функции управделами дома чудес.
Это был пожилой деловой и властный субьект с седым чубом-хохолком и животом-
арбузиком. Своими выпученными глазами и вздернутым носом он слегка смахивал на
сатира и обычно смотрел на людей чуть-чуть исподлобья.
Артамон Артамонович происходил из знаменитой семьи Брешко-Брешковских. Больше
всех прославилась мадам Брешко-Брешковская, которая была одним из организаторов
партии эсеров. Она дожила до 90 лет, и потому многие называли ее старой
революционной трубадурой или просто дурой. Проведя большую часть своей жизни в
ссылках, замужем она никогда не была, но у нее был незаконный сын. Когда в 1917 году
мадам Брешко-Брешковская с триумфом вернулась из ссылки, на вокзале вместе с
Керенским ее поджидал ее взрослый сын Николай:
-- Здравствуйте, мама! Я ваш сын.
-- Вы не мой сын, а сукин сын! -- отвечала революционная мама.
Хотя костяк партии эсеров составляли семиты и даже поговаривали, что неизвестный
отец Николая тоже был семитом, но сам Николай вырос оглашенным антисемитом. Это
был самый настоящий жидоед, который позже, живя за границей, всю свою жизнь
посвятил писанию антисемитских романов вроде "Под звездой дьявола" и тому подобное.
Но это только подтверждает марксистскую аксиому о единстве и борьбе
противоположностей.
Когда-то, живя в Прибалтике, Артамон Артамонович был директором спецшколы для
дефективных детей. Потом у него получились там какие-то неприятности. Одни говорили,
что Артамон занимался растлением малолетних, а другие говорили, что это дефективные
дети растлили Артамона. Что можно ожидать от дефективных детей, кроме
неприятностей?
Так или иначе, но Артамон чуть не попал под суд. От суда его спас отец Соси,