 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Прямо в двери.
-- Катись, -- зевнула жена. -- Скатертью дорожка. -- Почапаю себе по полям, по лесам,
мечтал Остап, стуча своим посохом. -Кругом птички поют. Ку-ку! Солнышко светит.
Травка зеленеет. И никто меня не ругает, не критикует. Буду стихи писать и с птичками
обсуждать. Он увлекался все больше и больше:
-- А без Чумкина моя желудочная язва сразу заживет. И живот болеть не будет. Ночью
лягу себе на сено, ноги кверху задеру и буду звезды разглядывать. Буду размышлять о
смысле жизни.
-- А что ты жрать будешь? -- спросила жена. Остап подумал-подумал и решил остаться
дома. Он подпер дверь палкой и тяжело вздохнул:
-- Эх, и в ногах правды нету. Дай-ка мне лучше тарелку борща.
-- Борща больше нету. -- Как -- нету? Опять твои кошки все сожрали. А я хоть
сдохни... А почему моя тарелка на полу стоит? Опять ты из моей тарелки кошек кормила?
-- Мои кошки чище, чем ты, -- сказала Дина, -- Кошки каждый день моются, а ты -- раз
в месяц.
Остап развалился на диване и стал жаловаться: -- Эх, почему я не птица? Улетел бы я
куда-нибудь к чертовой матери. Ведь рано или поздно шарахнут по миру атомной бомбой.
И никто не узнает, что когда-то здесь коптил небо поэт и писатель Остап Оглоедов. И
зачем я вообще родился? -- Он надул шею и жалобно завыл:
Вот умру-у я, умру-у я, похоро-онят меня, И никто-о да-а и не-е узна-ает, где могилка-а
моя...
Иностранные журналисты, связанные с операцией "Чернью крест", оперировали в
основном по треугольнику Переделкино -Недоделкино -- Березовка.
В Переделкино, где жили советские писатели, они выловили Пастернака с его
"Доктором Живаго". Когда Пастернак умер, бойкие журналисты организовали так, что
его гроб несли двенадцать вьюношей. Вроде как в известной поэме Блока "Двенадцать". А
Пастернак был как бы тринадцатым.
Потом эта символическая фотография обошла весь мир. Ну и люди, конечно, спорили,
кто же этот тринадцатый. Легионеры с пеной у рта уверяли, что это новый Христос.
Христиане качали головами и говорили, что это типичный Иуда. Советские цензоры
считали, что это замаскировавшийся троцкист, проповедующий перманентную
революцию. А председатель Союза советских писателей Алексей Сурков заявил, что это
просто педераст и алкоголик.
Литературная богема из Недоделкино поставляла материал для подпольного
"Самиздата" и ротаторного журнала "Феникс", где явно попахивало модернизмом --
порнографией, наркотиками, гомосексуальностью и сумасшедшими домами. Часть
гонораров этим модернистам выплачивалась натурой -- в форме наркотиков, которые
исходили из подвала американского посольства в Москве. В принципе недоделки из
Недоделкино были не что иное, как советские хиппи. Иногда в Недоделкино заезжала
санитарная машина, и очередного недоделка тащили в дурдом.
Но больше всего операторов из "Черного креста" интересовала Березовка, где жили
бывшие советские шишки, пострадавшие во время Великой Чистки. Почти под каждой
крышей в Березовке кипела работа:. березовцы сидели и писали мемуары -как Сталин
всыпал им березовой каши. Одни надеялись, что их мемуары будут изданы в СССР.
Другие писали в надежде на заграницу. А операторы из "Черного креста" ходили и
нюхали.
Каждую субботу Борис Руднев садился в машину и тоже ехал в Березовку. Там он
проводил время с семейством Миллеров, которые всегда останавливались на даче у князя
Сибирского. Кивнув на лестницу, ведущую на второй этаж, Нина предупредила:,
-- Смотри только туда не ходи. \
-- А что там такое?