 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
страшно хочу спать.
Прекрасно помню, что собирался варить новую порцию кофе, но не выдержал. Уснул
прямо так: сидя за столом.
Настало утро. Я увидел недокопанный ров, недоделанный вал, который едва
прикрывал нас от стрел. На вторую ночь оставаться здесь нельзя.
Утро было серым. Шел дождь. Наконец-то дождь, о котором я читал у Дельбрюка.
Перед нами находился проход. Светло-серый треугольник острием вниз в темно-
коричневых горах. Горы огибали нас, как подковы. Перед ущельем лежали холмы, кое-где
покрытые вереском. В проплешинах был виден песок - потемневший и потяжелевший под
дождем.
Эти холмы стояли в несколько рядов: словно защитники ущелья. На них
расположились германцы. В шкурах, в латах, с копьями, топорами, дубинами. Старые и
молодые, еще безусые лица. Что-то жующие, возбужденно зевающие, мрачно
насупленные. Дождь струйками бежал по подбородкам. Германцы сливались в тупую,
бесповоротно враждебную массу.
Они хотели правильного боя. Если они отступят еще раз, это будет означать, что все их
усилия окажутся напрасны. Наконец-то! Забылись сырость, холод, усталость, пустые
желудки, из-за которых оружие казалось еще более тяжелым, а движения неуклюжими.
Как варвары могли одолеть нас в правильном бою?
Они не помешали нам развернуться. Вот только батавов оставалось слишком мало, не
больше половины. Они и сейчас стояли в центре, на самом важном месте. Наш легион был
справа от них, второй - слева. Третий ушел в сторону, он обходил холмы по бездорожью.
Это я еще запомнил.
"Барра! " - клич звучал глухо. Его гасил дождь. Германцы молчали. Они даже не
колотили в барабаны.
Дальше я видел только песок, по которому мы бежали, а точнее, карабкались, вверх по
склону холмов. Опираясь на щиты, подталкивая себя пилумами. Ноги увязали в песке,
вереск трещал и рвался под сандалиями. Я помню, что германцы очень точно выбрали
момент. Мы были уже рядом с вершинами, но наше дыхание сбилось, мы больше думали
о том, чтобы устоять на ногах, чем о строе или о летящих в нас камнях и стрелах. Варвары
завопили и ударили. Сверху вниз.
Строй разорвало на части. Германцы атаковали клиньями. Где-то они отбросили наших
к подножию холмов. Где-то легионеры удержались. Мы тоже устояли. Сомкнули щиты,
нагнули головы, уперлись пятками в песок. Передние выставили пилумы, а задние
метнули их. Германцы обтекали нас с двух сторон. Могли окружить, но до того ли нам
было! Варвары кидались на щиты всем телом, как живые тараны, пытаясь спихнуть нас
вниз. Сцева подпирал мою спину плечом, чтобы я не опрокинулся.
Масса ощущений, в которых теперь трудно разобраться. Невозможно отделить одно от
другого и выстроить их по времени.
Видимо, мы дрались очень долго. Падали германцы, падали наши. Убили Марсала.
Некогда было жалеть, а остервенение уже достигло своего предела. Сцева встал вместо
Марсала, меня подпирал теперь другой легионер. Помню его руку, сжимающую меч
рядом с моим плечом.
Что-то произошло. Как это произошло, я не видел - мы еще изо всех сил пытались
устоять, а мимо нас уже бежали германцы. Одолели? Вот побежали и те, что были перед
нами. Они карабкались по склону, но теперь мы были быстрее, мы догоняли и рубили их
спины. На вершине германцы пытались оказать нам сопротивление, однако мы мигом
сломили его и столкнули сопротивлявшихся вниз. Под наш одобрительный хохот они
кубарем катились по обратному склону холма, сбивая бегущих.
Только тут я почувствовал, как сильно устали мои ноги, руки, спина, плечи. Казалось,
что мы затолкнули на холм огромный камень. Усталость смешивалась с облегчением и
радостью.