 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Как передать вам это? Слова не могут поспеть за событиями. Любое из моих описаний
не значит ничего по сравнению с тем, что было там.
Конечно, мы успели перестроиться. Мы повернулись в их сторону и стали по
манипулам. Шестью маленькими волноломами - чтобы разбить на куски энергию этой
волны.
Римские всадники успели обогнуть когорту. Первые германцы последовали за ними, но
остальные обрушились на нас.
Вы представляете несущееся на вас галопом стадо лошадей? Лошадей, которые ни в
коем случае не свернут в сторону. Они в ста шагах от вас, но через мгновение - уже рядом.
Мы метнули пилумы. Один всадник опрокинулся назад, одна лошадь рухнула,
придавив херуска. Еще одна встала на дыбы; в нее ударилось сразу несколько лошадей,
она упала и, скользя по земле, как огромный снаряд, врезалась в наш строй. Мы
отпрыгнули в стороны, чтобы эта туша не сбила нас с ног, но другие германцы были уже
рядом. На меня мчался херуск с длинным копьем - не копьем даже, а колом, обожженным
на костре с одной стороны. Я успел подставить щит. Сила удара была так велика, что я
упал на спину. Правда, и сам германец вылетел из седла, но я тут же потерял его из виду,
поскольку в нескольких вершках от моей головы промелькнули конские копыта.
Удар рассеял всю когорту. Когда мне удалось подняться, никакого строя уже не было.
Кучками и поодиночке легионеры дрались с конными.
Я увидел своего. Это был Чужак, отбивавшийся от старого, мосластого, закутанного в
шкуры херуска. Седые, жирные волосы варвара грязными пучками торчали во все
стороны. Он коленями сдерживал лошадь и размахивал топором на длинном толстом
топорище, сжимая его обеими руками. Чужак метил мечом в бедро германца, но
промахнулся и, потеряв равновесие, не успел прикрыть голову щитом. Удар топора
пришелся вскользь по шлему Чужака, но оглушил легионера, и тот упал. Старик
размахнулся, чтобы добить его.
Я бросился туда, но почувствовал, что не успеваю. Не знаю, откуда появился Сцева. Он
подставил под удар германца свой щит, держа его обеими руками. Щит раскололся, и
Сцева отбросил его остатки в сторону. Германец замахнулся еще раз, теперь на Сцеву. Но
тот нырнул под брюхо его коня и выскочил с другой стороны уже с окровавленным мечом
в руке. Уворачиваясь от падающей лошади, которой он вспорол живот.
Дальше смотреть на них мне было некогда. Я вертелся, как угорь, отбиваясь от
всадников. Правда, стало легче. Когда за ними нет массы и скорости, у них много
уязвимых мест. Лошади пугаются, не стоят на месте. Голые ноги... Часть германцев,
проскакав сквозь нас, оказалась перед главной колонной. Но их было мало, мы
раздробили конный вал. Они даже больше не пытались атаковать, поворачивали обратно.
Сразу несколько когорт спешили нам на помощь.
Вот они скачут к лесу. Но не все. Одного германца окружило сразу шестеро
легионеров. Я с радостью увидел, что там и Марсал, и Ибериец, чей шлем из-за
замотанного уха съехал на бок. Они отпрыгивали, перебегали, пригибаясь к земле,
уворачиваясь от передних ног лошади: та плевалась кровавой пеной и пыталась достать их
копытами. Судя по всему, они имели дело со знатным германцем. На нем были настоящие
доспехи, а лошадь покрывала попона с нашитыми на нее медными бляшками. Никак не
удавалось достать ни ее, ни всадника. Но их не выпускали из круга. Я сунулся было, но
тут же получил удар копытом в лицо. Словно что-то взорвалось в моей правой глазнице.
Видимо, сознание вернулось ко мне не сразу. Когда я поднимался с земли, всадник и
легионеры были уже в стороне. А Марсал сжимал в руках подобранное с земли копье и
норовил оказаться против лошадиной морды.
Когда ему это удалось, он заорал. Заорал так, как мог только Марсал. Лошадь
испуганно встала на дыбы. И Марсал, воспользовавшись этим, ударил ее в горло, под
медные бляшки.
Германцев как будто не стало меньше. Все так же их конные толпы крутились