 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
темноты и неясных мелькающих теней -- снежных хлопьев.
Падающий снег; снег, только выпавший; давно выпавший снег; снег после дождя или
дождь, перешедший в снег; снежный наст... В Орготе и Кархайде для каждого из этих
понятий было свое слово. В кархайдском языке (который я знал
лучше) существовало, по моим подсчетам, шестьдесят два слова для обозначения
различных видов, состояний, долговременности и прочих качеств снежного покрова; вот
теперь это был снег падающий, снегопад; примерно столько
же слов существует для ледостава; еще один из лексических наборов -- штук двадцать
словосочетаний, если не больше, -- определяет такие свойства погоды, как уровень
температуры, сила ветра и общее количество осадков за последние дни. Всю ночь я
пытался воскресить в памяти списки этих словосочетаний. Каждый раз, вспоминая еще
одно, я повторял весь список сначала, расставляя понятия в алфавитном порядке.
Вскоре после рассвета грузовик остановился. Люди кричали в дверную щель, что в
кузове мертвец и что его надо вынуть. Кричали все по очереди. И все вместе. Что было
сил колотили по стенам и полу своей стальной коробки, устроив такой дьявольский
концерт, что в конце концов сами не выдержали. Однако никто так и не пришел.
Грузовик несколько часов стоял без движения, наконец снаружи послышались голоса,
грузовик дернулся, буксуя на заледенелой дороге, и снова двинулся в путь Через щель
было видно, что уже довольно позднее утро, светит солнце, а движемся мы по заросшим
лесом склонам гор.
Грузовик прежним манером полз еще три дня и три ночи -- прошло уже четверо суток с
тех пор, как я очнулся. Мы совсем не останавливались на контрольных пунктах, потому
что, наверное, объезжали все города и селения стороной, по окольным, секретным
дорогам. Впрочем, грузовик все-таки иногда останавливался, например, чтобы сменить
шофера и перезарядить батареи питания; были и другие, более длительные остановки,
причину которых невозможно было установить, находясь внутри наглухо закрытого
фургона. В течение двух дней мы с полудня до темноты стояли на месте, а потом всю ночь
ехали без остановок. Один раз в день, около полудня, через дверцу в задней стенке нам
просовывали большой кувшин с водой.
Считая покойника, нас было двадцать шесть, два раза по тринадцать. Гетенианцы
часто считают "чертовыми дюжинами": двадцать шесть, пятьдесят два, -- скорее всего,
видимо, потому, что лунный цикл составляет у них двадцать шесть дней, то есть
примерно соответствует продолжительности их полового цикла. Труп плотно притиснули
к щели в дверях, где было холоднее всего. Живые же, то есть мы, сидели или лежали
скрючившись -- каждый на своем месте, на своей территории, в своем княжестве -- до
наступления ночи, когда холод становился настолько невыносимым, что все потихоньку
начинали сползаться все ближе и ближе друг к другу и в конце концов снова сплетались в
клубок в центре кузова. Этот человеческий комок в сердцевине своей хранил тепло, а по
краям был очень холодным.
Еще от него исходила доброта. Я и некоторые другие, например один старик и еще
один человек, которого мучил кашель, были негласно признаны наименее стойкими к
холоду, так что каждую ночь мы неизменно оказывались в центре этого клубка из
двадцати пяти человеческих тел, где было тепло. Мы не боролись за теплое местечко --
просто оказывались там каждую ночь Сколь поразительна и ужасна эта сила человеческой
доброты! Ужасна потому, что все мы в итоге предстали нагими и нищими перед
всепобеждающими холодом и тьмой. Доброта была нашим единственным достоянием.
Мы, прежде столь богатые, полные сил люди, в итоге вынуждены были довольствоваться
такой вот малостью. Больше нам нечего было дать друг другу.
Несмотря на то что ночью мы жались друг к дружке как можно теснее, буквально
сплетались телами, все пассажиры грузовика были необычайно разобщены. Некоторые
еще не совсем пришли в себя после инъекций наркотиков; некоторые, возможно, были
умственно отсталыми или ущербными; и, наконец, все были ошеломлены и напуганы. Но