 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
За столом Эстравен весьма мило болтал; теперь же, сидя напротив меня у камина, был
погружен в исполненное достоинства молчание. Хотя я уже почти два года провел на
планете Зима, но все еще был очень далек от адекватного восприятия ее обитателей. Я
очень старался, но все мои попытки кончались тем, что я воспринимал гетенианцев то как
мужчин, то как женщин; я как бы загонял их в рамки столь неестественных для них и
столь понятных для меня категорий. И вот теперь, прихлебывая исходящее паром
кисловатое пиво, я подумал, что поведение Эстравена за столом было типично женским:
сплошное обаяние, такт и некая загадочная бесплотность при безукоризненной
светскости. Может быть, именно этой женственной мягкости и изяществу в нем я и не
доверял? Может, именно это-то мне в нем и не нравилось? Просто немыслимо было
представить его женщиной -- этого темнокожего, ироничного, могущественного
вельможу, что сидел со мной рядом в полутемной гостиной, освещенной лишь пламенем
камина; и все же, когда я думал о нем как о мужчине, то постоянно ощущал некую
фальшь, неясный обман, крывшийся то ли в нем самом, то ли в моем отношении к нему.
Голос у него был мягкий, хотя и довольно звучный; недостаточно низкий для голоса
мужчины, однако вряд ли похожий и на голос женщины... Впрочем, он что-то давно уже
говорил этим своим загадочным голосом.
-- Мне очень жаль, -- говорил Эстравен, -- что я вынужден был столь долго
откладывать удовольствие принимать вас в моем доме, но я рад, что теперь между нами
больше не возникает вопроса о каком-то там покровительстве...
Последнее меня несколько удивило. Он, безусловно, покровительствовал мне, по
крайней мере до сегодняшнего дня. Может быть, он хотел сказать, что аудиенция у
короля, которую он испросил для меня на завтра, положит конец нашим различиям и
сделает нас равными по положению?
-- Мне кажется, я не совсем вас понимаю, -- сказал я. Мое замечание, казалось, сильно
его озадачило, и он умолк. -- Ну что ж, видите ли... -- начал он наконец очень
неуверенно, -- ваше пребывание в моем доме... вы же понимаете, что я больше не могу
выступать перед королем в качестве вашего адвоката.
Он говорил так, словно стыдился меня. Совершенно очевидно, что и это приглашение в
гости, и то, что я его принял, имели некий недоступный мне глубинный смысл. Но если
мне не хватало знаний этикета, то ему -- этики. Одно лишь было мне абсолютно ясно: я
был прав, не доверяя Эстравену. Он был не просто хитер и не просто всесилен: он
оказался поразительно вероломен. В течение долгих месяцев моего пребывания в
Эренранге именно он внимательнее остальных выслушивал меня, отвечал на все мои
вопросы, посылал врачей и инженеров проверить, действительно ли я прилетел на своем
корабле с другой планеты; он по собственной инициативе помогал мне сойтись с
нужными людьми и последовательно продвигал меня вверх по здешней иерархической
лестнице, на самой нижней ступеньке которой я в первый год своего пребывания здесь
находился: из обладающего чересчур большим воображением монстра я превратился,
благодаря его усилиям, в уважаемого иноземного Посланника, который вот-вот будет
удостоен аудиенции у самого короля. И вот теперь, подняв меня до столь опасных высот,
он внезапно ледяным тоном сообщает, что лишает меня своей поддержки (
-- Но я всегда привык полагаться на вас, вы сами приучили меня ( -- С моей стороны
это было ошибкой.
-- Вы хотите сказать, что, устроив мне эту аудиенцию, все же не стали отзываться
положительно о моей миссии в целом, как... -- Мне показалось, что лучше проглотить это
"как раньше обещали мне".
-- Я не мог иначе.
Я очень разозлился, но не ощутил в нем ни ответного гнева, ни каких-либо сожалений.
-- Не скажете ли, почему вы именно так поступили? Он помолчал, потом решился:
-- Хорошо. И снова замолчал. Пока длилось это молчание, я уж было решил, что вновь
совершил ошибку: мне, не слишком умному и, в общем-то, беззащитному чужаку, не