 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
моей планеты? Разве имеет значение, какая страна проснется первой, если следом
проснемся мы все?
-- Но как, черт побери, мне верить всему, что вы тут говорите! -взорвался он вдруг. От
слабости голос его звучал не гневно, а скорее грустно и жалобно. -- Если все это
действительно так, то неужели вы не могли объяснить мне хоть что-то немного раньше,
еще прошлой весной, и избавить нас обоих от увлекательного посещения Фермы
Пулефен? Ваши попытки помочь мне (
-- (окончились неудачей И благодаря им вы попали в беду, познали позор, подверглись
опасности... Я понимаю. Но если бы я тогда попытался бороться ради вас с Тайбом, вас бы
сейчас здесь попросту не было: вы были бы в могиле, в
Эренранге. А теперь в Кархайде есть несколько человек, которые верят вашим словам,
потому что прислушивались ко мне; и еще несколько в Оргорейне Они еще очень могут
вам пригодиться. Самой большой моей ошибкой было то, что я, как вы это сказали, не
объяснился с вами раньше Но я не привык так вести себя Я не привык ни давать, ни
принимать -- ни советы, ни обвинения.
-- Мне не хотелось бы быть несправедливым, Эстравен
-- И все-таки вы несправедливы Странно Я единственный человек на всей планете
Гетен, который до конца поверил вам, и я же единственный человек на этой планете,
которому отказались верить вы.
Аи уронил голову на руки и долго молчал Потом проговорил: -- Простите меня,
Эстравен -- Это звучало одновременно как извинение и как признание моей правоты.
-- Дело в том, -- сказал я, -- что вы не способны или просто не хотите поверить в то, что
я в вас верю. -- Я встал, потому что ноги мои свела судорога, и обнаружил, что дрожу от
гнева и усталости -- Научите меня языку мыслей, -- сказал я, пытаясь говорить легко и
беззлобно, -- вашему языку, который не способен лгать Научите меня говорить на нем, а
потом спросите, почему я сделал то, что сделал.
-- Мне бы очень этого хотелось, Эстравен.
Глава 15. ПУТЬ ВО ЛЬДЫ
Я проснулся. До сих пор мне казалось невероятно странным просыпаться внутри этого
неясно различимого конуса тепла и слушать доказательства собственного разума: это
палатка, а я лежу в ней живой, а Ферма Пулефен уже далеко. На этот раз, проснувшись, я
уже не испытал никаких тревог -- лишь благодарное ощущение покоя. Я сел и пальцами
попытался зачесать назад свои свалявшиеся, отросшие патлы. Потом посмотрел на
Эстравена, вытянувшегося поверх спального мешка и крепко спящего буквально в
полуметре от меня. Он был голый по пояс: ему было жарко. Темнокожее таинственное
лицо его освещала раскаленная печка; оно было совершенно открыто моему взгляду. Во
сне Эстравен выглядел немного глуповатым, как, впрочем, и любой другой человек,
наверное. Скуластое волевое лицо его было сейчас расслабленным и мечтательным, над
верхней губой и над тяжелыми бровями выступили крошечные капельки пота. Я
вспомнил, как он обливался потом весной, на параде в Эренранге, во всей подобающей
его положению парадной амуниции под горячими лучами солнца. Теперь он лежал передо
мной беззащитный, полуголый, освещенный холодноватым светом печки, и впервые я
увидел его таким, каким он был на самом деле.
Он проснулся, как всегда, поздно, с трудом. В конце концов, позевывая, он воздвигся
посреди палатки, натянул рубаху и высунул голову наружу -посмотреть, что там творится;
потом спросил, не хочу ли я чашечку орша. Обнаружив, что я уже успел сварить целый
котелок этого питья, использовав ту воду, в которую превратился кусок льда, с вечера
оставленный им на печке, он сдержанно поблагодарил меня, принял из моих рук чашку,
сел и стал пить.
-- Куда мы направимся теперь, Эстравен?
-- В зависимости от того, куда вы сами захотите пойти, господин Аи. И от того, сколько
вы сможете пройти.