 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
выбросьте из головы идею о прыжке вообще.
Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и подняла ставшие влажными ресницы. Губы ее
расслабились, стали уязвимыми.
- Я... простите. Вы правы, конечно, но...
- Я понимаю. Это не совсем соответствует вашим мечтам о первой брачной ночи.
- Я взял ее руку; она была мягкой, горячей, послушной. - Вы когда-нибудь любили,
Меллия?
В глазах ее мелькнула искорка боли. - Да.
Лайза, Лайза... - Вспомните, как это было... Вообразите... Я это он. Глаза ее
закрылись.
Какие тонкие веки... Пастельный рисунок вен на коже, подобный лепестку розы...
Я нежно провел пальцами по ее шее, скользнул под ночную рубашку. Кожа была
горячей и гладкой, как клинок. Рубашка соскользнула с плеч, задержалась на высокой
груди. Руки мои двинулись ниже, отодвинули ткань, и груди ее оказались в моих ладонях.
Она резко вздохнула; губы ее раскрылись. Ночная сорочка упала на пол. Я посмотрел
вниз, на тонкую талию, круглые бедра, и тут она прильнула ко мне, руки ее неуверенно
потянулись к пуговицам моей рубашки, расстегнули их, вытащили рубашку из брюк.
Затем она расстегнула мой пояс и, опустившись на колени, стянула с меня остатки
одежды.
Я поднял Меллию и понес ее к походной кровати. Тело ее было женственно
податливым, отвечало на ласку моих рук, потом она задрожала и потянула меня к себе.
Рот ее приоткрылся, ресницы поднялись, открывая затуманенные глаза; наши губы жадно
встретились. Я склонился над ней, ее бедра прижались к моим. Мы двигались как одно
целое.
Время, пространство, мысли - все исчезло. Она заполнила собой весь мир. Радость,
наслаждение, разрастаясь, достигли пика невыносимого восторга, обрушились подобно
огромной тихоокеанской волне, бурлили, замедлялись, замирали на мгновение, отступали
куда-то назад и вниз, сливаясь с вечным океаном жизни...
17
Долгое время мы лежали молча опустошенные. Мягко шуршали волны, ветер,
круживший вокруг палатки, напевал тихую песню.
Потом она открыла глаза, медленно повернула голову в мою сторону. Взгляд ее был
безмятежно-спокойным, быть может, чуть удивленным. Затем глаза ее вновь закрылись.
Она уснула.
Я тихо поднялся, подобрал одежду и вышел из палатки. Было жарко, с дюн дул сухой
ветер. Где-то в миле к югу на берегу копошились небольшие ящерицы. Я оделся,
спустился к воде и побрел вдоль линии прибоя, наблюдая за маленькими существами,
которые с такой отчаянной настойчивостью суетились на мелководье.
Когда я вернулся в палатку, солнце уже садилось, а Меллия была занята
приготовлением ужина из имевшихся у нас запасов. Всю ее одежду составляла ночная
рубашка, по которой струились распущенные волосы. Когда я вошел, она кинула в мою
сторону не то недоверчивый, не то озорной взгляд. Она выглядела такой молодой, до боли
молодой...
- Я никогда не пожалею, даже если... - сказал я и осекся. - Даже если... что?
- Даже если мы доказали ошибочность теории... Она пристально смотрела на меня;
внезапно глаза ее расширились. - Я забыла... Я совершенно об этом забыла...
Я почувствовал, как на моем лице расползается глупая улыбка. - Я тоже - до этого
момента.
Она прикрыла рот рукой и рассмеялась. Я обнял ее и тоже расхохотался. И вдруг она