 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
под заплесневелые тряпки, я - за ним, мимо колченогого стола, заваленного горшками.
Старая карга, восседавшая на табуретке, не обратила на меня никакого внимания. Грос
выглянул на узкую пыльную улицу и быстро нырнул в толпу прохожих. Я, не отставая,
следовал за ним. Мы шли мимо покупателей и мелких торговцев, прислонившихся к
облепленным мухами лоткам с пищей. Мимо обшарпанных магазинчиков, ковыляющих
нищих, чумазых мальчишек. На улице было полно мусора и отходов; голодные собаки
сновали в толпе. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания - мы выбрались без
всякого затруднения.
Я вспотел под тяжелым плащом, который дал мне Грос. Мухи жужжали у моего
распухшего лица. Какой-то нищий, скуля, протянул ко мне изможденную руку. Грос
нырнул между двумя толстяками, занятыми оживленным спором. В тот момент, когда я
хотел последовать примеру своего напарника, толстяки двинулись в путь, и я был
вынужден обойти их и тотчас потерял Гроса из виду.
Внезапно я увидел военную форму - парня в желтоватом хаки с суровым лицом,
который грубо пробирался сквозь толпу. Прямо передо мной прошмыгнула собака, я
инстинктивно отпрянул назад. Раздался крик, люди начали рассыпаться во все стороны,
толкая меня. Тут я увидел Гроса. Побледнев, он глядел на солдата. Внезапно он побежал.
В два прыжка человек в форме догнал его, схватил за плечо и с криком повернул к себе.
Завыл щенок, попав мне под ноги. Рука солдата подымалась и опускалась, нанося удары
Гросу тяжелой дубинкой.
Далеко впереди себя я услышал выстрел и почти тотчас же еще один, уже ближе. Грос
мчался сквозь толпу с окровавленной головой, а солдат лежал в пыли, на спине,
конвульсивно дергая ногами.
Я бросился вдоль стены, стараясь перехватить Гроса или, во всяком случае, не потерять
его из виду. Толпа расступилась перед ним, бегущим с пистолетом в руке.
Внезапно передо мной вырос солдат с дубинкой. Я бросился в сторону, взмахнув
рукой. Солдат отпрыгнул и отдал честь. Я разобрал слова "Извините, сэр", пробегая мимо
него. Он, должно быть, мельком разглядел мою форму сквозь развевающийся плащ.
Впереди Грос упал на колени в пыль, голова его повисла. Из боковой улицы выбежал
солдат, прицелился и выстрелил ему в голову. Грос наклонился, свалился на спину и
затих. Пыль смешалась с кровью на его лице. Толпа сомкнулась. С того момента, как его
опознали, у Гроса уже не было никаких шансов.
Я остановился, пытаясь вспомнить, что говорил Грос своим людям. Я совершил
непростительную ошибку, всецело полагаясь на то, что Грос поведет меня. Он говорил о
каких-то воротах, о каких-то документах... Но я же не знал никаких ворот, и у меня нет
никаких документов. Погоди... теперь понятно, почему эти оппозиционеры вынуждены
были покинуть свое подземелье до захода солнца. Очевидно, с наступлением ночи ворота
закрывались, и город покинуть уже было невозможно.
Я продолжал идти, не желая привлекать к себе внимания, и старался придерживать
плащ, чтобы не был виден мундир. Я не хотел, чтобы еще кто-нибудь заметил его.
Следующий, возможно, не будет торопиться.
Грос назначил своим людям место сбора на воровском рынке. Я пытался вспомнить
Алжир, где я провел несколько дней пару лет назад, но все, что я мог вспомнить, это
Казбах и ярко освещенные улицы в европейской части города.
Я прошел мимо места, где народ столпился возле тела убитого солдата, не замедляя
шага. Другое кольцо окружило то место, где лежал Грос. Теперь здесь повсюду были
солдаты, небрежно размахивающие дубинками.
Я нагнулся, протискиваясь через толпу. Улица поворачивала, круто устремляясь вверх.
Здесь уже была мостовая, магазинчиков и лотков стало поменьше. С перил балконов на
улицу свисало белье.
Впереди я увидел ворота. Люди сгрудились перед ними, пока солдат проверял
документы. Еще трое в форме стояли рядом, наблюдая за происходящим.