 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Та, которую ты похитил. Прекрасно знаешь, о ком речь. - А вы все время мыслите в
одном направлении. Сдается, вы собирались перерезать мне горло. Что, нервишки не
выдержали?
- Я получил другие инструкции: тебя подвергнут особому допросу. Если будешь
отвечать сейчас, избавишься от многих неприятностей в будущем.
- Не пугайте меня, я больной человек.
- Ты вполне оправился от сотрясения мозга. Повязки меняли регулярно. Черепное
давление тоже нормализовали. Теперь ты в состоянии выдержать серьезный допрос.
- Сколько времени я нахожусь здесь? - Вопросы задаю я.
- Ах так, вам нужны ответы? - Да. Так где...
- Я спрашиваю: как давно я здесь? Он смотрел на меня так, словно у него в мозгу
медленно проворачивались винтики и колесики.
- Три дня.
- А где мы? - На океанском лайнере. - Куда идем?
- Больше не отвечу ни на один вопрос. Итак, куда ты дел женщину? - Какую
женщину?
- Ты обещал, что будешь хорошо себя вести, потому я пошел на уступки...
- Мало ли что я обещал. Он развернулся и вышел из палаты; я услышал, как щелкнул
замок. Он сказал мне больше, чем сам подозревал: за целых три дня они не смогли найти
Риссию. Дело в том, что камера для стабилизации давления на катере Кармоди была
нестандартной, при беглом взгляде ее можно было принять за что угодно, даже за
цистерну для запасного топлива, галлонов на пятьсот. Если не заметить задраенный люк
на задней стороне, то никому в голову не придет искать внутри живого человека. А из
того, что я уже знал о людях, охотившихся за Риссией, они были напрочь лишены
воображения.
Однако то, что они ее не нашли, не значило, что она на свободе. Когда я ее оставил, она
была слаба, как новорожденный младенец, предположим, она лежала, не шевелясь,
переждала обыск, выбралась из камеры, и что дальше? У нее нет одежды, в которой она
может куда-то пойти, - только слишком большой для нее балахон, нет денег, она не знает
ни одного языка, на котором изъясняются в Северной Африке. А ведь она еще плохо себя
чувствует, ей нужен такой комфорт и уход, каким окружили меня.
А между тем у меня появились новые проблемы. "Чернослив" сказал, что мы на борту
корабля, значит, это нужно проверить. Откинув простыню, я увидел, что абсолютно
голый. Встав с кровати, я постоял, немного покачиваясь, но в основном чувствуй себя
почти неплохо: лечение сделало свое дело.
Подойдя к иллюминатору - целых четыре шага, - я увидел бегущие назад темно-
зеленые волны и отражение света, льющегося на воду сверху. Значит, мы действительно
на корабле.
Я вернулся к койке усталый, как альпинист. Когда мне принесли завтрак, я съел свою
порцию и попросил добавки. На сей раз меня обслуживал тоненький мальчик лет
восемнадцати с глазами, лишенными какого бы то ни было выражения, как у карпа.
Покачав отрицательно головой, он взялся за поднос. Я вцепился в его руку.
- Я просил добавки, Быстроглазик. - Он тянул поднос к себе, а я - к себе.
- Принеси мне еще еды, или я устрою скандал, - повторил я. - Вы уже съели свою
порцию, - сказал он.
- Большой Бэби останется недоволен, если я буду скандалить, ведь так? Он сочтет тебя
виноватым. А я скажу, что ты обещал, а потом не принес.
- Это неправда. - Мальчишка не был силен: при всей своей слабости, я крепко держал
его за руку.
- Мы-то с тобой знаем, что это неправда, но ведь Большой Бэби не знает. Он поверит
мне, и я не удивлюсь, если тебя казнят. Он отправляет на тот свет всех, кто ему больше не
нужен.