 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
сбыть катер какому-то типу. Старинный противогаз делал его похожим на марсианина, а
белый в прошлом костюм был теперь, видимо, самым грязным на всей планете. Деньги я
выручил небольшие, зато их хватило как раз на то, что мне было нужно, а именно:
автомобиль "Турина" последней модели, довольно крепкий на вид.
Я перенес с катера в автомобиль два ящика продуктов, потом оружие в чехле, при виде
которого мой покупатель заволновался; однако я остановил его на полувзгляде, и он
предпочел не спорить. Час спустя, проехав Неаполь насквозь, я выскочил на дорогу. Мой
новый деловой знакомый утверждал, что, начиная отсюда, я смогу преодолеть на
воздушной подушке примерно семьдесят миль по бывшему морскому дну, до самой
Греции. Про Крит он не знал ничего, но считал, что весь этот путь я проделаю, "не
замочив ног".
Это предсказание сбылось, и после дня пути в лучах закатного солнца показался Крит.
Найдя укромный уголок бывшего пляжа под сенью скал, я спрятал машину и забылся
сном до рассвета.
Берег Крита был скалист и безжизнен. Восходящее солнце окрасило пейзаж в зловещие
тона - здесь можно было писать картину ада. По узкой петляющей дорожке я дошел до
населенного пункта, обозначенного на карте как г. Ханиа. На самом деле это была самая
настоящая деревня: бедные лачуги лепились к каменистой дороге, уходящей штопором
вверх по скале. Приостановившись, чтобы перевести дух, я взглянул вниз, и к немалому
удивлению отчетливо увидел в долине современный город - с высокими домами.
Широкими улицами и суетливыми горожанами. Все было цело, вплоть до церковных
шпилей.
Я вернулся к машине, завел мотор и уже через десять минут въезжал на городскую
площадь.
Припарковав автомобиль, я двинулся пешком обследовать местность, минуя уличных
торговцев, расположившихся на тротуаре, и обходя голубей, которые что-то клевали
прямо под ногами прохожих. В городе царила атмосфера лихорадочной деятельности,
какая бывает на пляже курортного города прямо перед штормом. Впечатление дополнял
ветер, гнавший с севера необычный для здешних мест холод.
Пройдя полквартала, я остановился под неоновой вывеской бара. Взору входящих
открывалось заведение тихое и строгое, как судейская скамья. Я сел на высокий табурет
напротив бармена, наводившего глянец на стойку.
- Бренди, - заказал я.
Наклонившись, он достал из-под стойки квадратную бутылку и налил жидкость в
стакан. Подняв стакан жестом "ваше здоровье", я сделал большой глоток. Словно
холодный дым пробежал по моему пищеводу.
- Это "Метакса", друг, - сказал бармен. - Его не пьют большими глотками.
- Виноват. Выпейте со мной, - предложил я. Достав еще один бокал, бармен налил
спиртное себе, мы чокнулись и стали медленно его потягивать.
- Только что приехали с юга? - спросил он. Я лишь покачал головой, а он не стал
добиваться подробностей. Открылась дверь, с улицы влился сумеречный свет. Вошедший
сел на табурет рядом со мной. Я увидел его в зеркале напротив - квадратное загорелое
лицо, светлые волосы, шею, могучую, как бетонная свая. На душе потеплело: я узнал
этого нью-йоркского грека.
- Бокал для мистера Кармоди, - заказал я. Знакомец моментально повернулся ко мне;
его улыбка, словно луч прожектора, прорезала сумрак бара. Ладонь величиной с лопату
охватила мою и затрясла так, будто хотела вырвать из сустава.
Мы громогласно принялись вспоминать случаи из былой жизни. Потом я
многозначительно посмотрел на бармена, возившегося в дальнем конце стойки, и
понизил голос:
- Я здесь не ради праздной прогулки, Кармоди. Веду небольшую частную разведку.
- Видимо, что-то серьезное, если ты уехал так далеко от веселых мест, - ответил он.