 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
разгороженной пополам. В каждой оказался встроенный в стену шкаф, по форме
напоминающий гроб, поставленный на попа. Пол давно уже вспучился, а обои, видимо,
даже в день покупки страдали от старческих недугов. Крошечная ванная, втиснутая между
этими конурами, могла похвастаться только потрескавшимся унитазом и ржавым душем.
Что касается раковины, в ней можно было выстирать пару носков, да и то с трудом.
Я занял конуру поближе к лестнице - на случай, если ночью возникнет подозрительный
шум. Вместо кровати я обладал диванным матрасом, поставленным на металлическую
раму, еще у меня был старый комод, в котором не хватало одного ящика, но зато
покрытый кружевной салфеткой, стул из гнутых труб с красным пластиковым сиденьем,
прожженным сигаретами, прикроватная тумбочка с пепельницей (и с окурками в ней) и
Библия на той же тумбочке. На окне с двойными рамами я увидел криво установленный
кондиционер, а включив его, услышал звуки, напоминающие работу старого трактора.
- Роскошные апартаменты, - сказал я своей спутнице. - Главное, кроме нас, тут никого
нет. - Я проводил ее во вторую конуру, которая была обставлена по крайней мере не хуже
моей. Девушка села на кровать, и я увидел, что лицо ее бледно до синевы. Видимо,
наступила последняя степень изнеможения.
- Ну что ж, давай снимем твою форму, - сказал я. Войдя в ванную, я взял желтоватое
колючее полотенце и принес девушке. Она все так же сидела на кровати, явно борясь со
сном.
- Сними одежду, - повторил я, - она же промокла насквозь. Хороша ты будешь к утру с
воспалением легких.
Девушка даже рукой не шевельнула. Тогда я сам расстегнул пальто, потом поставил
свою незнакомку на ноги, чтобы помочь ей раздеться. Она шаталась от усталости.
- Ничего, еще две минутки, и ты ляжешь, - успокоил я. Снимая пальто, я обнаружил,
что оно на редкость грязное, с полосой жира у воротника и все в пятнах. Возможно,
девушка подобрала его на помойке. Желая сострить по этому поводу, я повернулся к ней и
застыл, открыв рот. На девушке был туго обтягивающий комбинезон из темно-зеленой
ткани, отливающий металлом; он покрывал от подбородка до самых пят фигуру, которая
сделала бы честь примадонне из Фоли-Бержер или другого мюзик-холла. Подняв руки,
она размотала шарф, покрывавший голову вместо платка, и на плечи упала роскошная
грива вьющихся волос. Тут силы оставили ее, и девушка рухнула на кровать.
Я положил ее поудобнее, вытер полотенцем сначала ее лицо, потом свое собственное.
Глядя на нее, я гадал, какой она национальности: мексиканка или арабка? А может,
полинезийка? Нет, не то. Женщин такого типа я прежде не встречал. И главное - молодая,
не старше двадцати пяти. Во сне она выглядела невинной и беспомощной. Но я помнил,
какой она была в темной аллее, где мы встретились, как она боролась с тем типом, чтобы
дать мне время хотя бы подняться. Я спас ее, а она спасла меня, этого было достаточно,
чтобы я стал сторожевым псом на все то время, что она будет отдыхать.
Я пробрался в свою конуру и заснул прежде, чем моя голова коснулась подушки.
На следующее утро дождь все еще лил. Проснувшись, я какое-то время лежал,
наблюдая, как с крыши стекает струя. Головная боль так и не прошла, я чувствовал ее
сквозь сон, она была фоном моих сновидений: погоня по колено в кроваво-красной воде.
Шея моя не гнулась, правый глаз распух, и к нему было больно прикоснуться, а
верхняя губа выглядела так, словно за нее засунули сардельку.
Я сел. Пружины матраса взвизгнули, и, вторя им, взвыл я. Теперь стало понятно, что
болит еще и рука. Так и есть: кожа на пальцах содрана. Вспоминать, где и когда -
бесполезно.
Дверь, ведущая в душевую, приоткрылась, и я схватился за свой 38-калиберный.
Ложная тревога. Это была она, гибкая, как ящерка, в своем облегающем блестящем
комбинезоне. Глядя на револьвер, она улыбнулась как ни в чем не бывало. Кто знает,