 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
фонаря, было три моих прыжка. Я схватил детину за шиворот и приложил своим
револьвером. Он качнулся и отлетел к стене, следующим ударом я угостил его в челюсть.
Потеряв равновесие, детина осел; я стукнул его еще раз, собрав всю силу, какую только
мог, - он растянулся на земле. Взглянув вверх - как раз вовремя, - я увидел огромный
стальной шар, из тех, которыми рушат старые дома; кто-то пустил его в стену склада,
прямо над моей головой.
Осколки камня посыпались на меня, из глаз полетели не то что искры, а самый
настоящий фейерверк; все цвета радуги поплыли передо мной и я кружился вместе с
ними. Смутно, через пелену я услышал чей-то визг, потом по моему распластанному телу
прошлись чьи-то ноги, кто-то пнул меня в зад, как упрямого осла. Цепляясь за шершавую
стену и пытаясь подняться, я смутно увидел какие-то две фигуры, сцепившиеся в
странном, диком танце.
Снова раздался крик, скорее сдавленное рыдание. Сделав шаг вперед, я наткнулся на
свой револьвер; схватил его, приподнялся на цыпочки и шарахнул по голове детину,
вложив в этот удар если не всю свою силу, то всю массу. Удар пришелся по чему-то
твердому, огромная спина наклонилась и рухнула, открыв того, кого он загораживал. Я
увидел худенькое, испуганное лицо и огромные, черные, как антрацит, глаза. Это была
женщина. Я схватил ее за руку и потащил за собой.
- Бежим, - крикнул я, - у меня машина неподалеку. По ее щеке текла струйка крови. Я
снова потянул ее за руку, и она, поколебавшись, побежала.
Казалось, прошла вечность, прежде чем мы достигли того места, где я оставил машину.
Я все еще держал свою спутницу за мокрый рукав пальто, другой сжимал револьвер, а в
голове прокручивал возможную встречу с мистером Сэтисом и его дружками, которые
наверняка поджидают меня в конце пути. Однако все было тихо. Усадив женщину, я влез
на сиденье сам и включил зажигание. "Хамбер" взвыл и моментально набрал скорость.
Стукнувшись сперва пару раз бамперами об ограждение, он быстро выровнял ход и пошел
плавно и горделиво, готовый на любые подвиги.
Они наверняка ждут меня около "Гольфстрима", эта теплая компания из трех мужчин.
Мокнут под дождем без головных уборов, подумал я, и проехал мимо главного входа.
Машину я оставил в пяти-шести кварталах от отеля, на полупустой стоянке, усеянной
опавшими пальмовыми ветвями. Женщина, сидевшая рядом, огляделась вокруг, потом
посмотрела на меня.
- Отсюда пойдем пешком, - сказал я. Язык слушался плохо. Головная боль переросла в
глухие удары, я качался, как подвыпивший матрос на штормовом ветру. Помогая
женщине выбраться из машины, я на минуту задержался, чтобы стереть с подбородка
кровь. Потом быстрым шагом повел ее к освещенному ночному бару - огонек уютно
светился сквозь туман.
В баре я занял столик поближе к двери. Сначала - хоть немного живительной влаги. К
столику подошел худой загорелый официант с маленькими глазками в сетке морщин. Я
заказал два двойных шотландских виски. Моя прекрасная леди, с тех пор как я ее увидел,
еще не проронила ни слова.
Официант принес нашу выпивку, я сделал большой глоток. Что касается моей
спутницы, то она, последовав моему примеру, тоже изрядно отхлебнула. Видно,
бедняжка пьянствовала впервые. Крепость напитка ее просто испугала - она закашлялась
и чуть не выронила бокал.
- Ничего страшного, - подбодрил я ее и предложил стакан с водой. Она жадно схватила
его, сперва недоверчиво понюхала, а потом выпила воду до последней капли.
- Вы, наверное, голодны, - сказал я. К нам снова подошел официант, неся чистое
полотенце.
- У вас на лице небольшая царапина, - сказал он. - Да и мышка побывала в переделке.