 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Я проскользнул в ржавую калитку, прошел по дорожке, окаймленной неухоженными
рододендронами и постучал в темную дубовую дверь.
Сквозь маленькое окошко был виден угол стола, вазочка с незабудками и толстая книга
в кожаном переплете. В воздухе раздавалось жужжание пчел, чувствовался запах цветов
и свежесваренного кофе. Достаточно необычный фон для встречи с ведьмой, подумал я.
Дверь открылась. Матушка Гудвил, чисто и опрятно выглядевшая в белой блузке и
черной юбке, жестом предложила мне войти..
- Сегодня вы без маскарада, - отметил я.
- Вы, очевидно, чувствуете себя лучше, - заметила она сухо. - Не хотите ли чашечку
кофе? Или это не принято в ваших краях?
Я пристально взглянул на нее:
- Вы враждебно настроены по отношению ко мне. Почему? Она пожала плечами:
- Я просто привыкла доверять своим ощущениям. Правда, иногда они противоречат
друг другу.
Я сел на стул и оглядел маленькую, тщательно убранную комнату. Матушка Гудвил
принесла кофе, разлила его в чашки и только потом села напротив меня.
- Ну, мистер Байард, ваша голова сегодня ясна. И поэтому я хотела бы задать вам очень
важный вопрос. Ваша память восстановилась?
Я попробовал кофе и кивнул. Кофе в самом деле был хорош, как я, впрочем, и ожидал.
- Нет ли у вас какого-нибудь другого имени, которым я мог бы вас называть? - спросил
я хозяйку. - Мне кажется, что имя "матушка Гудвил" больше подходит к морщинам и
сединам.
- Можете называть меня Оливией.
У нее были изящные белые руки и на одном из пальцев мерцал красивый зеленый
камень. Она прихлебывала кофе и смотрела на меня, словно решая, сказать мне что-то
или нет.
- Вы хотели задать мне какой-то вопрос? - подсказал я. - Когда я на него отвечу, может
быть, вы мне кое-что объясните?
- О многих чудесах поведали вы мне в своем полусне, - проговорила она.
Я услыхал тихое позвякивание и, поглядев на ее чашку, заметил, что это дрожат ее
руки, заставляя звенеть чашку. Она быстро поставила ее на стол, заметив мой взгляд, и
убрала руки.
- Я часто думала: существует ли что-то еще, кроме всего этого, - она руками обвела
вокруг себя. - В снах я часто видела прекрасные холмы, леса, города, мое сердце
стремилось к ним, и я просыпалась с чувством утраты чего-то прекрасного. Мне кажется,
в вашем бреде была какая-то надежда - давно забытая вместе с другими надеждами
юности. Скажи мне, чужеземец, эти рассказы о других мирах, похожих друг на друга, как
две новенькие монеты, но все же имеющие крошечные отличия, эти твои рассказы об
экипажах, которые могут перелетать из одного мира в другой - все это было только игрой
твоего воображения, да?
- Нет, Оливия, это правда, - покачал я головой. - Я знал, что это трудно сразу осознать.
Всем. Мы привыкли думать, что знаем все на свете. Мы склонны не верить в то, что не
соответствует нашим представлениям.
- Вы говорили о какой-то беде, Брайан, - она произносила мое имя с легкостью, как
будто оно было ей хорошо знакомо. - Думаю, что знание чужих сокровенных мыслей
снимает формальности.
Да я и не имел ничего против. Оливия без маскарада была очаровательной женщиной,
несмотря на излишне вычурную прическу и тюремную бледность. Ей бы немного солнца
и чуточку косметики...
Я заставил себя вернуться к действительности.
Она внимательно выслушала мой рассказ, от странного допроса Рихтгофена и до
приговора ксонджилианцев.