 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Он взглянул на меня так же, как делал это всегда, прежде чем заговорить: как будто
старался прочесть что-то, написанное у меня на лице. - Человек должен когда-нибудь
погибнуть, - сказал он.
- Тебе нечего делать здесь. Брось все это, возвращайся и забудь об этом всем.
- Но ведь и ты мог бы сделать то же самое, Карл Паттон. - Я? Вернуться? - воскликнул
я. - Ну, уж нет, благодарю. Я еще не закончил своих дел.
Он кивнул.
- Человек должен всегда доводить свои дела до конца. Иначе он ничем не будет
отличаться от снежинки, гонимой ветром.
- Так ты, значит, думаешь, что это игра? - рявкнул я. - Состязание? Исполни или
погибни, или, может быть, и то, и другое вместе, и пусть победит сильнейший?
- А с кем же мне состязаться, Карл Паттон? Разве мы с тобой не товарищи, идущие бок
о бок?
- Мы чужие друг другу, - ответил я. - Ты ведь не знаешь меня, а я не знаю тебя. И
перестань доискиваться причин, побуждающих меня делать то, что я делаю.
- Ты отправился в путь, чтобы спасти жизни беспомощных, потому что это твой долг.
- Да, мой, но не твой! Ведь ты-то не обязан сворачивать себе шею в этих горах! Ты
спокойно можешь покинуть пределы этой фабрики льда и до конца своих дней дожить
героем человечества, имея в своем распоряжении все, чего душа пожелает...
- То, чего бы я пожелал, никто не в силах мне дать. - Должно быть, ты ненавидишь
нас, - заметил я. - Ведь мы чужаки, которые явились сюда и погубили твой мир.
- Разве можно ненавидеть силы природы? - Хорошо, тогда что же ты ненавидишь?
На какое-то мгновение мне показалось, что он не станет отвечать на этот вопрос. Но он
произнес:
- Я ненавижу труса в своей душе. Голос, который нашептывает спасительные советы.
Но если бы я бежал и тем самым спас свою плоть, каким бы духом потом жила она и
освещалась?
- Если хочешь бежать - беги! - почти закричал я. - Ты проиграешь эти гонки, великан!
Отступи, пока не поздно!
- Нет, я пойду дальше - пока смогу. Если мне повезет, то плоть моя погибнет раньше
духа.
- Дух, дух, черт побери! У тебя просто мания самоубийства! - Что ж, тогда я в
неплохой компании, Карл Паттон.
Отвечать ему я не стал.
Во время следующего перехода мы преодолели стомильный рубеж. Мы перевалили
еще через один хребет, который был гораздо выше предыдущего. Холод стоял по-
настоящему арктический, а ветер был подобен летающему острию. Луна зашла и начало
светать. Когда мы проходили милях в десяти от грузового отсека, локатор сообщил мне об
этом. Все системы жизнеобеспечения работали нормально. Источников питания хватило
бы еще на сотню лет. Если бы даже, в конце концов, я загнулся по дороге, шахтеры все
равно проснулись бы - пусть через сто лет, но проснулись.
Джонни Гром являл собой теперь совсем уже печальную картину. Руки его
потрескались и кровоточили, впалые щеки и растрескавшиеся бескровные губы были
обморожены, кожа плотно обтянула кости. Двигался он теперь очень медленно, тяжело
закутавшись в свой мех. Но он все же двигался. Я шел впереди, поддерживая темп. Пес
был в еще более прискорбном состоянии, чем хозяин. Он тащился позади нас, и наши
привалы, обычно, уходили у него целиком на то, чтобы нагнать нас. Мало-помалу,
несмотря на все мои усилия, привалы становились все длиннее и длиннее, а переходы -
все короче и короче.
И когда мы достигли высокогорного перевала, который, по словам верзилы, вел в
пагубные места, называемые им Башнями Нанди, снова был полдень. Я дошел до конца
перевала, по обеим сторонам которого возвышались стены из шероховатого льда, и