 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
На обратном пути Мелия был зол и молчалив. Он наконец сообразил, что старик,
конечно, ничего не мог знать, и Мелия увидел в
магическом кругу то, что подсказывала нечистая совесть.
Подъехали к храму Серого Дракона и застали там толпу крестьян: ночью повалилась
старая катальпа, катальпой подмяло стену, а
стеной - костер и восьмерых человек с разбойничьими снастями и чиновничьими
документами.
Погожим осенним днем, у развилки в Лазоревом Лесу, Киссур Белый Кречет нагнал
яшмового аравана, - тот стоял у дороги и чертил в пыли дикие знаки, потом повернулся и
пошел. Киссур спешился и
пошел за ним следом. Больше никого на дороге не было.
- У меня в саду, - сказал Киссур, - отец посадил орех, но орех вырос бесплодный. Пришел
чужак и посадил другой орех, очень
обильный. А теперь в сад повадился местный инспектор, потому что по закону двух
орехов, ты знаешь, на двор не положено. Я все
хитрил и откупался, а сил моих нет, и я хочу тебя спросить,
какой из орехов мне срубить: бесплодный отцовский, или
плодовитый чужой?
Надобно сказать, что Свен Бьернссон не очень-то походил на аравана Арфарру. Бьернссон
был высокий блондин, араван Арфарра был среднего роста и поседел в тридцать четыре
года. К тому же Бьернссону было столько, сколько Арфарре четверть века назад, то есть
тридцать пять, и глаза у него были не золотые, а серые.
Киссур, однако, не обращал на это внимания, так как колдуны
принимают то обличье, какое хотят.
Бьернссон скользнул по юноше взглядом, как по лягушке или травинке, - он теперь любил
этот взгляд. Вопроса он до конца не понял, зато узнал человека с показанного Наном
медальона.
- Киссур Белый Кречет, - сказал Бьернссон, - ты бы лучше о себе подумал, а не о мести.
Или ты не знаешь, что тебя ищет первый
министр?
Киссур от изумления засунул палец в рот. Бьернссон пошел дальше. Прошло минут
пятнадцать - Киссур вновь нагнал его. Бьернссон
расположился под дубом у дороги, распустил у котомки горлышко, вынул тряпочку,
вытащил из тряпочки сыр.
- Советник, - хрипло сказал Киссур, - как меня зовут: Киссур или Кешьярта?
Бьернссон завернул сыр в лепешку, разломил ее пополам и половинку протянул Киссуру.
Киссур подумал, что если не взять эту половинку, то еще можно будет убить этого
человека, а если взять и есть, то это будет уже - преломить хлеб.