 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Говорят, - продолжал Мелия, - у вас есть пожелай-зеркало, что в него увидишь, то и
сбудется: покажите мне Золотое Дерево.
Старик распустил свои волосы, обвел вокруг Мелии круг и начал колдовать. Вынул вдруг
у Мелии из рукава персиковую косточку и бросил ее на пол. Косточка сомлела, треснула и
начала расти: вот уже показался третий лист, пятый, вот затрещала крыша.
"Распуститесь" - сказал старик, и дерево вдруг покрылось цветами. "Созрейте", - вскричал
старик, и на ветвях повисли желтые персики. Тут Мелия понял, что это морок, вскочил и
цап за сук! Колдун вскрикнул, а Мелия почувствовал, что втекает в
дерево: вот уже пальцы его превратились в ветки, вот по жилам пробежал кислый
древесный сок. Тут Мелия застонал, почувствовав, как крошат кору павилика и время,
страшная боль пронзила его:
это под землей точила его корни мышь. Мелия глянул вниз: ба, да это вовсе не персик, а
старая катальпа у часовни Серого Дракона.
Под катальпой горит костер, вокруг сидят восемь человек, двое отошли в сторонку, и тот,
кто повыше, наставляет собеседника:
- Мелию пропустите вперед, а второго - сеткой, сеткой! Не бойтесь: дела не станут
возбуждать ввиду невероятности улик, а госпоже Архизе мы скажем, что это колдун
якшается с разбойниками и указывает им людей для грабежа. Госпожа Архиза озлобится
на
колдуна.
Мелия, ужаснувшись, повалился ниц, - закричал, раздираясь, ствол, корни выворотило из
земли...
Старик схватил Мелию за шкирку:
- Нынче много охотников списать свои грехи на колдунов и разбойников! Только
попробуй!
Мелия жмурил глаза от страха.
- Да я... Только напугать... Господин Ханда просил. Из заботы о госпоже Архизе! Первый
министр нынче - опора небу, крыша земле! А госпожа Архиза доверяет провинившемуся
перед ним преступнику!
Киссур и Мелия переночевали в хижине старика и уехали утром. Старик спросил Киссура
на прощание:
- Ну хорошо, когда государь воюет против сырых варваров - это, стало быть,
справедливая война. А если б нашлись такие люди, по сравнению с которыми мы все
были бы как варвары по сравнению с
ойкуменой, и пожелали бы нас завоевать, - ты бы тоже сказал, что это справедливая
война?
Мысль, что кто-то может быть сильнее и мудрее государя, показалась Киссуру нелепой.
Он с насмешкой оглядел вонючую комнатку, промасленную бумагу на окошке, и
промолвил, что в мире нет никого сильней государя и ничего прекрасней Золотого Дерева
в зале Ста Полей, и дерево это будет стоять вечно, если только
мыши не подточат его корни.