 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
мостик, глянула вниз. Сердце ее затрепетало. Несомненно, он
любит меня, ибо только любящий может быть так слеп, думала она, не применяя, однако,
этих слов к себе. Он принимает меня за
добродетельную провинциалку...
Тысячи мыслей вспыхивали в ее голове: попросить его не уезжать сегодня, тихонько
сунуть в руки записку... в записке ключ и
просьба прийти вечером во флигелек. Во флигельке ужин, накрытый для двоих, убранная
постель... Нет! Такое дело сойдет с
неопытным юнцом, но не с человеком из окружения Харрады: он сделает со мной все, что
хочет, - но куда денется его любовь?
Они остановились перед зеленой лужайкой. Вверх поднимались огромные стрелы
тяжелоглаза, усеянные тысячами белых и розовых цветов. На самом деле то была не
лужайка, а озерцо. Тяжелоглаз цвел два-три дня в году: в эти дни стебли и корни вбирали
в себя углекислый газ и всплывали, озеро превращалось в лужайку, плотно заставленную
тяжелыми бело-розовыми копьями. Едва лепестки
опадали, корни наливались крахмалом и вновь тонули. За цветущими стеблями был виден
островок с разрушенным храмом, опутанным
павиликой и розами. За храмом в лачужке жил нанятый за особую плату отшельник. Запах
тяжелоглаза сводил с ума.
- Какие красивые розы, - сказал Киссур.
- Правда? Решитесь ли вы, однако, сорвать хоть одну?
Архиза вскрикнула. Киссур спрыгнул в воду под лужайкой: зеленые листья затрещали,
белые и розовые лепестки разлетелись по
воздуху. Через десять минут юноша, весь облепленный и мокрый, выскочил на берег. В
руках его была огромная белая роза. Архиза вдела цветок в волосы, и капли воды
заблестели в них, как
бриллианты.
- Великий Вей! - вскричала Архиза, - но в каком вы виде! Разве вы можете ехать
курьером! Есть ли у вас другое платье?
Киссур потупился. Другого платья и вправду не было и, что хуже всего, не было денег.
- Исия-ратуфа! - продолжала женщина, - ваши волосы совсем мокрые. Нет, решительно
вам нельзя ехать сегодня. Пойдемте, здесь есть флигелек... Я поселила их из милости,
старичок и старушка.
Они прибежали во флигель, уютный, как чашечка цветка. Старичка почему-то не было,
Архиза, немилосердно краснея, что-то
прошептала старушке, та заквохтала и побежала куда-то.
- Переодевайтесь же, - теребила юношу Архиза, - сейчас принесут другое платье. Что
скажут, увидев вас в таком виде. Ах, я
погибну в общем мнении!
Киссур нерешительно отстегнул меч и поставил его к стене. Она стащила с него кафтан и
стала расстегивать рубашку. Киссур в
смущении шагнул назад и сел на что-то, что оказалось широкой постелью. Архиза
перебирала его волосы: запах белых и розовых лепестков был упоителен. "Нет, - я не
отпущу его, - подумала