 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
подорожную, суточные и этакий кургузый
меч.
У ворот управы он, однако, столкнулся со служаночкой Архизы: госпожа просила его
зайти попрощатся. Киссур покраснел и
заволновался, но не посмел отказать.
Госпожа Архиза приняла его в утреннем уборе: сама свежесть, само очарование, сквозь
белое кружево словно просвечивает розовая
кожа, пепельные волосы схвачены заколкой в форме листа осоки. Киссур взглянул на эту
заколку, и ему показалось, что она
воткнута в его сердце.
Подали легкий завтрак, к завтраку - чайничек с "красной травой". "Красная трава" была
модным питьем. Моду пить ее по утрам ввел
господин первый министр, все бросились подражать, и Архиза очень завидовала "красным
циновкам", которые невероятно обогатились,
торгуя заветным напитком.
Поговорили о том, о другом. Архиза заметила, что чашка Киссура стоит полная.
- Вам не нравится "красная трава"? - спросила она.
- Признаться, нет, - покраснел Киссур. Он думал о другом.
"Да - подумала Архиза, - он пользуется любым поводом выразить свое несогласие с
первым министром".
- Ах, - друг мой, - сказала Архиза, - сердце мое сжимется при мысли о вашем отъезда.
- Отчего же, - сказал Киссур.
Архиза покраснела.
- Дороги неспокойны, - сказала она. А потом, у вас столько завистников.
Тут Киссуру принесли чай, маленькая чашка утонула в его руке. Архиза прикрыла глаза и
представила себя на месте чашки. Щеки ее запылали: она былы на диво хороша в эту
минуту. Она впервые
любила. Она не знала, что делают в таких случаях. Его нет - и сердце разрывается от
тоски. Он приходит, сидит среди гостей: сердце тут же боится, что он пришел по долгу
службы и смотрит на нее, как на начальство.
Но сегодня она полагала юношу своей собственностью. Айцар, что-то учуяв, вчера
просил Киссура себе. Архиза взамен отдала ему заключенного, весьма сведущего в
механике, устроившего ее новую сахарную мельницу. Такие люди теперь приносили
наибольшую прибыль. Архиза имела все основания считать юношу своею
собственностью: то, за что ты заплатил, тем ты владеешь, - разве не так, особенно сейчас?
- Как вас зовут на самом деле?
- Киссур.
- Киссур... Это не из имен ойкумены.
- Мои отец и мать были варвары, из Верхнего Варнарайна.
Они спустились в сад, чудный сад госпожи Архизы.
Архиза, в бело-розовом платье новейшего фасона, подобного стиху Ферриды, полному
намеков и обещаний, перебежала через радужный