 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Писаная красавица молча плела циновку.
- Приходил ко мне вчера юноша, некто Ридин, - продолжал Шимана, - и спрашивал,
правда ли, что тот, кто убъет врага веры, попадет на небеса? Вот Ридина-то завтра бы и
послать с мешком "красной
травы" в подарок.
- Треть трав нынешнего года, - сказала женщина - пустишь на семена. Построишь
сушилки. Купишь в столице харчевни, и в
провинции тоже. Повесишь вывески: "Здесь подают красную траву".
- Светлая матушка, - опешил Шимана, - что ты такое говоришь?
- Дурак ты, - сказала женщина. - Если первый министр будет пить "красную траву", через
месяц вся столица станет ее пить. Будет
тебе денег на паровой станок и на все прочее.
Господин Нан вернулся в свою резиденцию у Нефритовых Ворот. Спать он, однако,
несмотря на поздний час, не собирался. Он спустился в кабинет, где со стен глядели
головы священных птиц, соединных по двое цепочкой, зажег серебряные светильники на
высоких одутловатых ножках, и, прежде чем сесть за бумаги,
подошел поклониться полке с духами-хранителями. На полке в западном углу стоял
парчовый старец, яшмовая черепаха, еще двое богов пониже чином, и, как положено,
маленькая куколка, -
предыдыщий хозяин "тростниковых покоев". Предыдущим хозяином был ныне покойный
Ишнайя. Тут глаза Нана сделались совершенно
безумными: жертвенная плошка перед куколкой покойника была пуста, а ведь, уходя, Нан
оставил в ней целую корову, то есть коровай - ну да покойнику все равно.
Нан шарахнулся в сторону и схватил тяжелый подсвечник.
- For God's sake, David!
Нан выругался и опустил подсвечник. Из-за бархатной портьеры вышел Свен Бьернссон.
Выглядел он неважно, как говорится: штаны из ботвы, кафтан из листвы, а шапка из
дырки.
- Ну и нервы у господина министра, - сказал Бьернссон и уселся в глубокое кресло о
шести ножках.
"Так я и знал, что он жив" - подумал Нан.
- Как вы сюда попали? - осведомился он.
- Не бойтесь, господин министр, меня никто не видел. У вас есть служаночка Дира:
прелестная девушка, но несколько ветрена. Я вот уж третий день состою ее временным
женихом. А сегодня она
оставила для меня калиточку открытой и послала записку, как пройти: она меня ждет
через час.
Нан пинком распахнул дверь: никого. Министр подумал и вышел из кабинета, заперев его
на ключ. Через десять минут он вернулся с большим узлом и корзинкой. В корзинке была
маринованная утка,
несколько лепешек "завязанных ушек", фрукты и сыр. Глаза
Бьернссона при виде корзинки разгорелись.