 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
из белых боевых знамен Киссура, с
несколькими прорехами и несмывающимися бурыми пятками возле прорех. Бьернссон
домыл пол и выставил поскорее тряпку за дверь, пока Варназд ее не увидел. Вымыл руки,
сменил платье, взял у
стражников котелок бульона и стал кормить больного.
А Варназд, надо сказать, видел тряпку и все остальное: до болезни стражники заставили
его мыть ею пол. Вот через двадцать минут Бьернссон вытер ему губы, поправил одеяло и
собрался
уходить.
- Жаль, что я не знал вас раньше, - сказал Варназд. - При дворе меня окружали одни
карьеристы и негодяи. Теперь они все
разбежались, как шакалы от высохшего ручья. Я всегда это знал.
- Все, - немного помедлив, спросил яшмовый араван, - и Киссур, - тоже шакал?
Варназд вздрогнул.
- Вы не знаете, как мне было страшно с Киссуром, - зашептал он. Я любил его, а он
принимал меня за бога. Каждый день я боялся,
что он догадается, что я не бог, а слабый человек, - и тотчас
изменит мне. Когда пришло известие о мятеже, я подумал, что
Киссур наконец догадался.
- А Нан, - спросил яшмовый араван, - и этот негодяй?
- Я виноват перед Наном, - промолвил Варназд, как-то странно заколебался, хотел сказать
что-то еще, но раздумал, а потом все же прибавил:
- Вы похожи на Нана. Непонятно почему.
Пророк мятежников долго глядел на государя.
- Если бы вы были свободны, а Нан был жив, - кого бы вы назначили первым министром, -
Киссура или Нана?
Варназд слабо улыбнулся.
- Я бы назначил вас.
Яшмовый араван побледнел. Он был не настолько лишен честолюбия, чтобы голова у
него не закружилась при одной мысли об этом.
- Спокойной ночи, государь.
Яшмовый араван поцеловал Варназда в лоб и вышел. За порогом комнаты он порвал и
бросил в камин какое-то новое прошение о дровах, которое вручил ему Варназд. "Черт
побери, - подумал
Бьернссон, - не то плохо, что Ханалай унижает государя, - а то, что государю это
нравится".
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ, в которой Шаваш расуждает о будущем империи, а араван
Арфарра всречается со своим самозванным двойником.
Шаваш очнулся очень нескоро. Очнувшись, он увидел, что лежит не в тюрьме, а в комнате