 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
благополучно, если бы Полосатый Каса, который наконец очнулся, не побежал в ужасе к
Шавашу и не завопил:
- Бегите, господин, бегите!
Тут же пятеро дружинников Киссура бросились на парня, а остальные во мгновение ока
окружили Шаваша, стащили его с коня и открыли сундук.
- Ба, - сказал Сушеный Финик, - в этом сундуке, кажется, те же подарки, что Идари вчера
подарила Идди, но это не совсем тот
человек!
Шавашу связали руки, а Киссур приподнял ему голову плоским кончиком меча, долго-
долго глядел и сказал:
- Клянусь божьим зобом! Ты - Шаваш, секретарь этого негодяя Нана, и ты искал меня в
Харайне, чтобы убить. Но зачем же ты явился сюда - не за подарками же Идди?
Шаваш плюнул ему в лицо. Киссур побагровел, оборотился к Сушеному Финику и сказал:
- Ты был прав, Ханадар Сушеный Финик, дело с привидением было нечистое, и я,
кажется, понимаю, куда делась старуха, укравшая серебряное запястье.
Киссур оглянулся и увидел, что вокруг уже собралась огромная толпа, и что напротив -
дом господина Шамии, близкого друга
Арфарры. По приказу Киссура его дружинники сделали проход в толпе и поволокли
Шаваша в дом напротив. Киссуру не любил
откладывать судебные разбирательства на долгий срок, и едва за ними закрылись ворота в
сад, как один из дружинников вытянул
Шаваша плеткой так, что тот упал на капустную грядку, из которой с осени торчали
кочерыжки, и закрыл голову руками.
Другой дружинник распорол сумку Шаваша, и оттуда выпал мясной пирог и маленькая
сафьяновая книжечека. Дружинник поднял пирог и положил за пазуху, а кничежку
спихнул в канавку. Идари
оттолкнула дружинника и подняла книжечку, но Шаваш в это время лежал глазами вниз и
не видел, что книжечку подняли.
Стоял ясный весенний день: солнце катилось в небесах, как желтая тыква,
просыпающиеся деревья стояли как бы в зеленой дымке, и за канавкой начиналось
небольшое поле, сплошь в белых цветущих
крокусах. Сбоку стояла большая разрушенная теплица: стекла из нее выбили еще во время
бунта, а потом стекло подорожало, а
господин Шамия обеднел. Теперь редкие растения с далекого юга торчали в кадках, как
засохшие веники, выжило лишь несколько
пальм и агав, да у какой-то лианы с толстыми воздушными корнями набухли почки.
Шаваша привзяли к стойке теплицы. Вокруг сели двадцать человек, имевших должность
ближайших друзей Киссура. Остальных Киссур
прогнал.
Киссур надел на руку плетку со свинцовыми коготками, подошел к Шавашу и сказал: