 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
К тому же жизнь бок о бок с государем оказалась совсем не то, что он себе воображал.
Киссур мог бы заметить, что Варназд
капризен, беспокоен и ленив. По счастию, он этого просто не замечал, как не замечает
влюбленный недостатков любимой.
Зато двор... О, двор! Страшное место, где честные люди мерзли, как рыбы в осенней воде,
где негодяи плавали, сонно поводя
плавниками, где любая случайность губила человека, где любой пустяк истолковывался
тысячью удивительных способов. Где друзей приобретали, только чтоб подороже их
продать, где от каждого
шага наверх хрустели черепки чьих-то раздавленных душ, и где голос чести звучал
одиноко и беспомощно, как колокольчик овцы, заблудившейся в горах во время метели, -
как писал когда-то
мятежник Андарз, оказавшись в опале.
К тому же после примирения с Арфаррой Киссур возненавидел свою жену, Янни, дочь
министра Чареники. Киссур ночевал в лагере или со второй женой, которой тоже не мог
простить измену, а то и
просто в кабаках у случайных шлюх. Янни визжала, тычя пальцем в женские волосы на
кафтане, Киссур багровел и уходил в кабинет.
Последний нищий мог развестись со своей женой, и вернуть ее
отцу, а он, первый министр, любимец государя - не мог! Арфарра каждый день твердил
ему, что разрыв с Чареникой принесет гибель стране. О, двор, садок негодяев и подлецов,
перед которыми даже он, Киссур, вынужден был заискивать!
В такие дни первый министр бывал страшен. В чиновника, раздражившего неуместным
докладом, летела папка или тушечница, почтительно склонившегося челядинца,
забывшего заплести коню
хвост, Киссур сек плеткой, пока тот не падал на землю - и первый министр с пятком
варваров опять надолго исчезал на охоту или в
столичный кабак.
Киссур умел побеждать и водить войска: но он не умел править, и он понимал это, ибо
искусство править было искусством разрешать в компромиссах то, что он привык
разрешать в поединках. Поэтому он сделал самое умное - он отдал всю власть Арфарре и,
сжав
зубы, выполнял на приемах все его наставления, улыбаясь порой чуть ли не каким-то
контрабандистам из Харайна, доверенным лицам мятежника Ханалая и вдобавок
торговцам!
Киссур ни разу и не подумал, какое, в сущности, непосильное бремя взваливает он на
шестидесятилетнего, слабого здоровьем старика, который должен выполнять все
обазанность министра
финансов, все обязанности первого министра и еще при этом
дрожать, как бы молодой безумец не сделал на приеме
непроправимой глупости, - всего не предусмотришь в долгих и мучительных
наставлениях.
Арфарра очень жалел, что в свое время не принял должности первого министра, - а теперь
новые перестановки выглядели бы подозрительно, да и Арфарра бы скорее умер, чем
попросил Киссура поменяться ролями.