 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Осень быстро кончилась, началась холодная, дождливая зима. Это была самая счастливая
зима в жизни государя Варназда. Мятежник Ханалай сидел в Харайне тихо, как лягушка
подо льдом. В Верхний Варнарайн Арфарра послал вместо армии трех умных чиновников
и
сорок мешков денег и так умело повел дело, что весь выборный
совет из-за этих сорока мешков передрался. Кажется,
договорились, что республика Варнарайн будет иметь полный суверенитет внутри
империи, или неполный за ее пределами... государь не вникал.
Войско Киссура стояло под столицей и кормилось за казенный счет. Киссур полагал это
безумием: даже князь держит дружину, чтобы
добыть с ней богатство: что же государь держит дружину, чтобы проедать казну?
Противу правил Варназд часто бывал во дворце своего министра. Однажды он стоял у
азалий на берегу пруда и вдруг заметил на
дорожке слугу с рогожной корзинкой. Слуга увидел его и смутился. Варназд приказал
открыть корзинку: в ней копошилась пара щенков.
Слуга сказал, что это ощенилась большая белая собака, помесь волка и волкодава, которая
раньше жила с Арфаррой в горах. Она отстала от Киссура по пути в столицу, а через
месяц объявилась вновь. Теперь она жила с Киссуром, так как он брал ее на охоту.
Киссур пускал ее в комнаты, и там она спуталась с одной из тех
плоских собачонок, которых держат в покоях женщины. Киссур,
разобидевшись, приказал утопить щенков.
Варназд взял щенков к себе; один вскоре подох, а другой жил и жевал все кисти и кружева
в государевой спальне.
В эту зиму было много поединков между варварами, и лопнул банк, торговавший с
Верхним Варнарайном, а еще два банка уцелело
только потому, что Арфарра выдал им основательную ссуду. В эту зиму несколько
чиновников сошло с ума.
Киссур стоял на вершине могущества. Он был обласкан и осыпан милостяыми. Тысячи
просителей обивали его порог, тысячи слуг сновали, как челноки, туда и сюда, чтобы
выполнить любую его прихоть. В окнах его дворца сияли огромные стекла, в оранжереях
зрели золотистые персики и красные сливы, и утки с золочеными
хохолками важно плавали в озерах его садов.
И с каждым днем Киссуру казалось, что несчастье - все ближе и неизбежней. Каждый шаг
наверх напоминал, что наверху - бездна. По ночам в душе его пробуждался древний
инстинкт рода,
твердивший, что за всякой безмерной удачей следует безмерное падение, ибо боги
завидуют избранникам судьбы. Быть может,
являлся ему и призрак Нана, прежнего хозяина дворца? Несчастный министр пропал
бесследно, не объявился ни у мятежника Ханалая,
нигде... По ночам Киссуру снился неприкаянный беглец, убитый
лукавым перевозчиком, или просто утонувший в трясине.