 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- А как ты думаешь, - спросил опять Ханалай крестьянина, - от какой вины пострадал
бывший первый министр?
Кто же, - сказал рассудительно крестьянин, - может это знать издали? Разные бывают
причины: с соседом поссоришься, или бес позавидует. Вот у меня так же было: шурин
мой плюнул нечаянно на корягу, под которой была могила колдуна; колдун обернулся
огненной мухой, сжег склад, который сторожил шурин, да еще устроил так, что шурина
отдали под суд за то, что он в пьяном виде ходил с факелом под стрехой.
Тут все стали обсуждать опалу господина Нана и, надо сказать, обсуждали весьма вольно.
Дело в том, что года два назад
уважаемые люди Харайна во главе с Айцаром хотели отпасть от государя, но господин
Нан, тогда еще столичный инспектор,
усовестил их разговорами о благе отечества и о том, что им трудно будет,
взбунтовавшись, торговать с ойкуменой. А при реформах Нана, да кассанданском канале,
да чахарских рудниках никто, конечно, и не думал о государственной измене. Теперь, с
опалой первого министра, все изменилось. Во-первых, нельзя было быть уверенными, что
опальный министр будет держать язык за
зубами о давнему заговоре: а если ему вышибут все зубы?
Во-вторых, нетрудно было догадаться, что Арфарра и Киссур поступят с богачами в
провинции также, как с бунтовщиками в столице. И если два года назад господин Нан
отговорил людей от лишней суеты, указав, что, отпав от империи, вряд ли можно
рассчитывать на большие торговые доходы, то теперь все наоборот: только отпав от
империи, можно будет продолжить торговать внутри Харайна.
- Неужели Шаваш не смог его арестовать? - вдруг недоверчиво спросил Ханалай.
- И как не смог! Мне рассказывали такой случай: Яшмовый араван три дня ночевал у
одного крестьянина. На четвертое утро он ушел, а днем хозяин полез в погреб и сломал
себе руку. Вот к нему
приходит гадатель - агент Шаваша - гадает, и, желая повредить проповеднику, говорит:
"На тебя навел порчу недавний гость - уж не знаю, кто у тебя был". А крестьянин плачет:
"Это мне за мои
грехи! Три дня гостил у меня святой человек, и все три дня я
думал: а не выдать ли его за деньги? Деньги, они ведь тоже
нужны! Другой на его месте мне бы шею сломал, а этот - руку. Святой человек, святой".
- Говорят, он хороший пророк, - сказал Мелия.
- Яшмовый араван, - плохой пророк, - сказал Ханалай. - Он только тычется в людей и
говорит им, что добро, а что зло. А настоящий
пророк - это тот, кто словами может превратить добро в зло, и
наоборот.
Наклонился с седла и отдал шепотом какое-то приказание.
Так-то беседуя, они доехали до усадьбы. Наместник с господами прошли внутрь, а
крестьянину Ханалай дал золотой и велел
провести на задний двор и накормить.