 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
на свете навозный жук, жаба и ворон, - самые незначительные животные. Они все были
связаны взаимными
услугами и грехами, и однажды государь зверей, лев, охотясь в лесу, раздавил гнездо
жабы. Жаба побежала к своим друзьям.
Навозный жук вздохнул и сказал: "Что я могу? Ничего! Разве только пролечу под носом у
льва, и он зажмурится. " "А я - сказал ворон, - как только он зажмурится, подскочу ко льву
и выклюю ему глаза". "А я, - сказала жаба, - когда лев ослепнет, заквакаю над пропастью,
и лев в нее свалится. " И так они это сделали, как ты
слышал.
Киссур молча ждал, памятуя, что за всякой басней следует мораль.
- Можно, - сказал Арфарра, - арестовать Чаренику и осудить Нана. Но в ойкумене -
тридцать две провинции, и в каждой из этих
провинций высшие чиновники - друзья Чареники и Нана. Вчера эти люди помогли мне
расправиться с Андарзом, сегодня - с "красными циновками", завтра помогут мне
расправиться с Чареникой, а
послезавтра - с Компанией Южных Морей. Что ты хочешь? Чтобы ставленники Нана
сражались вместе против государя, как жабы и жуки - против льва, или чтобы они
помогали государю казнить
самих себя?
- Я хочу, - сказал Киссур, - чтобы в ойкумене не было ни богатых, склонных к своеволию,
ни беднных, склонных к бунтам, и если эти люди поедят себя сами, это сильно сбережет
силы.
- Тогда, - сказал Арфарра, - ты пойдешь вычистишь кровь под ногтями, и сделаешь, как я
скажу.
В это самое время, когда Арфарра объяснял Киссуру методы справедливого правления, а в
городе догорали последние головешки крытого рынка, - в это самое время на женской
половине изрядного дома Чареники, бывшего министра финансов, под большим
солнечником, сиречь тафтяным навесом, обшитом кружевами и камчатыми кистями,
Янни, дочь Чареники, со своими подружками разбирала и строила наряды. Тут же, под
солнечником, ползали ее служанки, кроя новую атласную кофточку с запашными
рукавами,
улыбаясь, по глупому девичьему обыкновению, и хихикая.
- Это, - говорила Янни, - разглядывая розовое тафтяное платьице, я, пожалуй, пошлю
бедненьким, - вон как протерлось. А это, если
хочешь, отдам тебе. Смотри, какие глазки у ворота. Если обшить
подол лентами, и вон тут обшить, так вообще незаметно, что
носили. Хочешь?
- Да, очень хорошенькое платье, - отвечала Идари. - ибо именно к ней обращалась дочь
министра. Идари никогда не бывала в такие
ранние часы у подруги. Но три дня назад бунтовщики сожгли
шестидворку, в которой она жила, дед и тетки куда-то пропали, а сама Идари с младшей
сестрой бродила по улицам. Вчера какой-то