 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
лодки. Кто-то
закричал, что надо открыть левый шлюз: течение воды в канале изменится на
противоположное, и лодки уйдут наверх. Толпа
бросилась к шлюзам, и столкнулась у шлюзов с солдатами Андарза, которым в голову
пришла та же мысль. Оказалось, что шлюзы только что были попорчены намертво.
Река у рыночной площади по-прежнему страшно сужалась, склады на сваях и лодках
загромождали ее, так как торговля с лодок
облагалась меньшим налогом. Брандеры, сбившись в горловине, зажгли портовые
склады, люди бросились спасать свое добро и грабить чужое; пламя забушевало, - увы: то
было не пламя
свободы, и не огонь красноречия, а просто горящие склады!
Днем депутация женщин и детей потянулась ко дворцу с повинной. Андарз в отчаянии
велел стрелять в народ; половина его войска, услыхав такой приказ, бросилась на своих
начальников; варвары
Киссура, выскочив из дворца, помогли им в таком деле.
Киссур сдержал свое слово: он принес государю голову Шиманы, он развесил на
деревьях, с которых еще не облетела листва
вчерашнего праздника, две тысячи бунтовщиков или сочтенных таковыми, и Андарза он
повесил, уже мертвого, на веревке из зеленой шелковой конституции.
А на следующий день Алдон, с двенадцатью товарищами, въехал во дворец Нана. Они
ворвались в кабинет первого министра: винтовая лестица в форме боба, ведущая прямо на
нарисованные небеса, была рассажена у основания, словно кто-то подрубил мраморный
боб
огненным топором, а там, где огненный топор прошелся по стене, вытекли и повисли на
стеклянных ниточках глаза грустных богов. Алдон переступил через мертвого
бунтовщика.
- Клянусь божьим зобом, - сказал товарищ Алдона, - вот так же перешибло скалу, когда
умер отец Киссура!
Алдон зажал ему рукой рот и сказал:
- Не говори глупостей! Если ты скажешь такое Киссуру, он съест тебя живьем за
оскорбление памяти отца!
И швырнул поскорее в грустных богов факел.
А еще через три дня к Арфарре явился Киссур.
- Я, - сказал Киссур, - ехал по городу и увидел, что из городской тюрьмы по вашему
приказу выпущена дюжина лавочников, которых я туда посадил. Я повесил их во
избежание дальнейших
недоразумений. Что же это - я ловлю рыбу, а вы выпускаете ее в реку?
Арфарра нахохлился и молчал.
- Завтра, оказывается, продолжал Киссур, - будет суд. И на этом суде будет сказано, что