 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
чтобы откусить черствую
лепешку. Откусят - и опять плетут. Но кружева эти, еще не
сплетенные, уже не принадлежали тем, кто их плел! Богач по имени Айцар выдал
женщинам, по весу, нити, и по весу же собирал
кружева. И за труд он уже заплатил ровно столько, чтобы женщинам хватало откусить
лепешку.
Но кружевницам еще повезло! Я видел толпы людей на дорогах: тела их были черны от
голода, души их были мутны от гнева. Раньше они кормились, выделывая ткани, как их
отцы и деды. А теперь богачи
поставили станки и разорили их, торгуя тканью, запрещенной
обычаями, слишком роскошной и вызывающей зависть. Нынче в
ойкумене на одного крестьянина приходится четыре торговца!
Государь! Если в ойкумене на одного крестьянина приходится четыре торговца, значит,
скоро на одного торговца будет
приходиться четыре повстанца!
Весь мир только и смотрит на первого министра!
Разве не стыдно: он начал носить часы - все стали носить часы. Он начал пить по утрам
красную траву, - все кинулись
обезъянничать. Оно было бы смешно: только из денег, вырученных от продажи
непредписанного напитка, половина оказалась в кармане министра, половина пошла на
распространение гнусной ереси!
А эта история с Компанией Восточных Земель? Мыслимое ли дело, чтобы кучке частных
лиц предоставлено было право торговать и
воевать! Разве кто-либо, кроме воинов государства, имеет право воевать и грабить? Душа
болит при мысли, что сокровища, добытые храбростью солдат, пойдут на уплату
дивидентам людям с длинным
умом и короткой совестью!
Камни ойкумены рассыпаются от горя, птицы плачут на ветвях деревьев, глаза людей
наливаются красным соком...
Киссур говорил и говорил... Золотое солнце на бронзовой петле достигло полуденной
отметки, завертелось и засверкало. Киссур кончил, поклонился и отдал жезл. Кто-то из
чиновников помельче хихикнул. Господин Мнадес, управляющий дворца, стоял белее,
чем вишневый лепесток, два секретаря подхватили его под руки, чтоб
он не упал. "Откуда эта дрянь взялась" - думал Мнадес. Он
понимал, что сейчас предполагает первый министр, щедрый на подозрения...
Киссур не узнал Нана. Нан, однако, узнал Киссура. "Великий Вей" - подумал Нан. "Вот он
- сюрприз господина Мнадеса. Мнадес
где-то откопал этого дурачка, и натаскивал его два, три месяца. Умно - ни слова о
дворцовых чиновниках. Ну что ж, Мнадес - не
хотите мириться - не надо".
Первый министр выступил вперед.
- Право, - сказал он, - какое красноречие! Господин чиновник белил доклад и перебеливал,
- а образы льются в беспорядке,