 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
"бичующихся" и состояние, близкое к недовольству.
- Осмелюсь заметить, - молвил секретарь, - когда народ сходит с ума, покупая на бирже,
это лучше, чем когда народ сходит с ума, устраивая бунт.
Господин Нан хотел сказать, что, когда народ сходит с ума, это все равно кончится
скверно, но промолчал и вместо этого
произнес:
-
Государь приказал сократить всех дворцовых чиновников, так что нет надобности в
докладах, порочащих Мнадеса. Ибо отставка
господина Мнадеса предпочтительнее казни по двум причинам. Во-первых - всякая казнь
неприятно нарушает атмосферу доверия. А во-вторых, в больших сановниках народ
видит, знаете ли, что-то
божественное. А я этого не желаю. И бывает, что богам рубят
головы, однако не бывает, чтобы боги выходили в отставку. Это очень важно, - чтобы
высшие чиновники могли бы беспрепятственно подавать в отставку.
Через кабинет шли посетители, приемная пестрела подарками и карточками. Обед Нан
разделил с министром финансов Чареникой и министром полиции Андарзом. Господин
Андарз очень хотел
прочитать свой доклад, и не раз в течение ужина вздыхал и говорил, что это мерзость,
если Мнадес так и уйдет в отставку, и его коллекция ламасских ваз так и останется при
нем. Говорили
так же о памфлетах о народовластии: почему-то памфлеты эти
становились все популярнее, хотя их арестовывали много резвее, чем памфлет о "ста
вазах", и хотя они были гораздо хуже
написаны. Господин Нан указал, что общественное мнение было нужно ему, чтобы
покончить с Мнадесом, а теперь, когда Мнадес уйдет в отставку, общественное мнение
ему уже ни к чему.
Чареника, боявшийся, что после Мнадеса Нан примется за него, вздохнул с облегчением,
а Андарз тут же заполнил в уме два-три ордера на арест.
После обеда господин министр прошел на женскую половину. Там, в розовой комнате,
плясало заходящее солнце, а в резной колыбельке лежал розовый сверток, - его сын - и
сладко причмокивал губами.
- Агу-агу, - сказал министр и показал сыну буку.
Сверток забулькал в ответ.
Нан схватил ребеночка на руки и стал гулькать с ним и курлыкать, и так он курлыкал
гораздо дольше, чем мы об этом расказываем, ну совершенно как обычный смертный.
Вечером, несмотря на всю видимость удачи, господина Нана вдруг стало одолевать
беспокойство. Оно все росло и росло. Миинистра охватил легкий озноб. Что-то страшное
повисло перед глазами.
"Переутомился" - подумал Нан.
Нан протер глаза и решил еще раз посетить государя, но тут к господину министру явился