 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Нет, искали меня еще до этого. Но начальник лагеря в это время укрыл меня от очей
министра. А потом случилась очень грязная
история. Этот начальник лагеря подговорил меня ограбить караван, сказав, что это
ворованные тюки, и что зерно из них можно
раздать голодающим крестьянам. Но оказалось, что караван
казен-ный, и снарядил его враг первого министра. Впрочем, в нем было мало зерна, а
были ткани и второстепенное, и еще трава
"волчья метелка", и половина всего этого должна была пойти
самому министру, а половина - на столичный рынок.
Тут ударил кожаный барабан у золотых стен, возвещая о закате солнца. Вздрогнул
каменный грот, а вслед за тем стали бить часы на городской бирже, извещая о том, что
кончается время
торговать.
- Однако, - смутился вдруг Киссур, - мне совестно говорить о себе. Нынче много таких
историй по всей ойкумене, даже камни плачут кровавыми слезами. Завтра в зале Ста
Полей представляют доклады: но, думаю, не сыщется ни одного докладчика, который
осмелится раскрыть перед государем всю правду и пойти против министра Нана.
Они сидели рука в руку, почти в темноте. Садовник помолчал и спросил с некоторой
насмешкой:
- А вы бы, - осмелились?
- Я - убийца без документов, - возразил Киссур, - кто же меня пустит в залу Ста Полей?
Садовник положил руку на плечо Киссуру.
- Знаете, - сказал он медленно и заметно колеблясь, - я не рассказал вам, почему я во
дворце. Двоюродная сестра моя - в государевых наложницах, а брат ее заведует
курильницами и
треножниками для погребений. Он сейчас лежит больной, а между тем во флигеле
Осенних Слив умерла одна из фрейлин государевой тетки: кто-то должен сидеть с
покойницей наедине. Я уговорю
брата согласиться на подмену. Сегодняшнюю ночь вы проведете во флигеле. У вас, стало
быть, будет пропуск и платье дворцового
чиновника низшего ранга. В нем вы сможете явиться в залу Ста
Полей. Осмелюсь напомнить правило, вам, без сомнения, известное, - государь Иршахчан
установил в зале Ста Полей полную свободу.
Доклад может читать любой, кто взял в руки золотой гранат, и
никто не смеет прервать докладчика. Так что же?
Киссур вздохнул:
- Но когда все раскроется, какая кара постигнет вас!
- Это неважно, - живо перебил собеседник, - я не побоюсь кары, если ее не побоитесь вы.
Киссур упал на колени и сжал его руку.
- Друг мой! - воскликнул он, - вы понимаете, на что идете? Вы, может быть, думаете,
случится чудо, спадут пелены с глаз
взяточников, оживут статуи? Увы, друг мой, наши имена разве что промелькнут в
примечаниях к Небесной Книге. Мы всего лишь умрем, и не ради спасения империи, а
просто потому, что должен же
кто-то сказать "нет" -негодяю!