 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Конечно, прав господин первый министр.
И министр полиции Андарз крякнул и заметил своему соседу: "Несомненно, что я
конфискую его коллекцию, а не он - мою".
Господин Мнадес, вовсе того и не желая, оказался в центре оппозиции. Он охотно
соглашался с теми, кто считал, что нынче нарушены все принципы управления, и что в
государстве не должно быть трех разновидностей разбойников, как-то - взяточников,
землевладельцев и торговцев.
Мнадес страдал от обиды. Нан расчистил себе его же, мнадесовыми, руками путь к
власти, был почтителен. Теперь было ясно, отчего
министр не принял его отставку полтора года назад: знал, знал
негодяй и прохвост, что все реформы приведут к бедствиям и
упущениям; и хотел свалить все бедствия и упущения на Мнадеса!
Мнадес стал противиться реформам, и только потом сообразил, что Нану того только и
надо было!
Нан и министр полиции умелыми слухами и памфлетами разбередили народное
воображение. Народ требовал казни Мнадеса и упразднения дворцовых чиновников.
Министр полиции Андарз собрал через
соглядатаев им же посеянное народное мнение и сделал к
Государеву Дню доклад, и этот доклад был заключением к его собственному, как уверяли,
памфлету о "Ста Вазах".
Господин Мнадес не знал, что делать, и каждый день молился. То ему казалось, что
можно будет обойтись взаимной уступчивостью. То он спохватывался, что взаимной-то
уступчивостью Нан его и
стер в порошок... Он готов был ухватиться за любую соломинку.
- Посмотрите, какая нелепица, ваша светлость, - сказал как-то секретарь господина
Мнадеса, поднося ему на серебряном подносе анонимное письмо. Письмо извещало, что
господин Нан выследил и приказал доставить в столицу, с такими-то двумя стражниками,
живого аравана Арфарру.
- Да. Это нелепица, если не ловушка, - сказал Мнадес. Несчастный мученик давно мертв:
надо это проверить.
Так-то, разумеется, чтобы проверить нелепицу, трое человек из внутренней дворцовой
стражи встретили парчовых курток с Арфаррой у полосатой пристани и препроводили их
во дворцовую тюрьму.
Парчовые куртки обиделись и засуетились: на бумагах расписались трижды, и теперь уже
вряд ли можно было защемить узника, если
будет удобно.
Вечером два охранника, Изан и Дутта, зашли посмотреть на нового заключенного. Это
был высокий старик, необыкновенно тощий,
грязный и седой, в балахоне цвета унавоженного снега и с
огромными желтыми глазами. Старик спросил у них воды помыться. Изан справился,
есть ли у старика деньги или родня. Денег и
родни не было.