 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
похоже, этому куску титана и надоело ждать. Негры попытались захватить Станцию, они
овладели Луна-Сити и, возможно, Марсом. Тогда они обратились ко всем, кто оставался
на старой зеленой Земле, и к белым, и к черным, и сказали - мы здесь, наверху, а вы там,
внизу, у нас есть ракеты и кнопка, которую можно и нажать, если что.
Старик тяжело вздохнул.
- Конечно, такие разговоры не могли никому понравиться. Вот почему нет теперь ни
Станции, ни Луны на небе, а зеленая Земля опустела и превратилась в сморщенную
старуху. Вот почему здесь остались только я и ты, а говорим мы об этом непростом
кусочке титана.
Старик потерял равновесие и упал. Змея попробовала было пустить в ход свою
гремучку, но не смогла даже пошевелиться. Старик с большим трудом приподнялся и
прижал ладонь к тому месту на груди, где выпирала сломанная кость. Затем он нащупал
что-то в кармане.
- Смотри-ка, - сказал он змее. - Этому куску металла цены нет. За ним десять тысяч лет
истории. Погляди на него хорошенько.
Пуля была сплющена и скручена. Он швырнул ее в змею, и та приняла ее с присущим
ей фатализмом.
Старик снова повернулся к викордеру. На этот раз тот заработал с первой попытки.
- Друзья! - произнес Томас Малвани, и голос его дрогнул от волнения. - Братья и
сестры! Наши прадеды были рабами, наши отцы - гражданами второго сорта. Мы помним
об этом. Но мы - соль земли...
Слезы текли по лицу старика, унося с собой драгоценную влагу. Он смотрел на
красивое лицо на маленьком экране и тихо стонал: - Сынок, мой сынок!
1
Кимри пробирался сквозь блистающий алмазами дождевых капель лес. Он был
счастлив, как может быть счастлив юноша, впервые вырвавшийся на свободу. Он забыл,
что был в лесу в полном одиночестве. Он забыл, что Ной Лантис находился от него во
многих киметах. Он не думал о том, что король может вспомнить о нем. Кимри не
волновало даже, что кто-то другой в эту ночь может лежать рядом с прекрасной
Йоселиной.
Время от времени он обращался к Готфреду с молитвой о духовном напутствии. Ответа
он не получал, от чего, впрочем, испытывал только облегчение.
Лес был напоен влагой. Плащ из ярких перьев насквозь промок под мелким дождем, а
кожаные треугольники спереди и сзади, символ зрелости, влажно шлепали по коже.
Земля чавкала под подошвами сандалий, а от лезвия копья валил пар.
Вокруг бушевала жизнь кричали птицы и обезьяны, лианы уходили высоко в серое
небо, нависшее над головой. Лес был прекрасен и юн. Ранним утром он казался только что
созданным творцом всего сущего.
Вдруг Кимри снова услышал этот ужасный шум. Но сейчас он не спал, как в первый
раз, и не мог принять его за сновидение. Шум был похож на гром, и все же не был громом.
Такого он еще никогда не слышал.
Казалось, огромный нож рвет над его головой воздух. От этого звука у него заболели
уши и заломило в висках. Лес в ужасе замер. Птицы и обезьяны замолкли. Казалось, страх
парализовал все живое. В этом звуке была вечная смерть, а может, вечная жизнь, или то и
другое вместе.
Замерев, Кимри пытался сквозь листву разглядеть, что там происходит. Но серая
пелена скрывала все.
Иногда небо бывало голубым, но редко. Иногда дождь переставал, но и это случалось
нечасто. По ночам серая пелена куда-то исчезала, и порой взгляду открывалось сияющее