 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
диапазоне: от примитивного уличного топтания и обысков в номере в его отсутствие до
попыток тотального эхосканирования - так что приходилось постоянно, не снимая, носить
на голове обруч охранителя. Все впечатления о Москве были приправлены головной
болью и зудом от плотно сидящего обруча. Гаррота, вспомнил Юл нужное слово.
- Так я пойду, встречу Петрова, - сказал он, вставая. - Да, пожалуйста, - сказал отец
Дионисий. - И если у него окажутся лишние вещи - оставьте их в своей комнате, хорошо?
Юл вышел из здания в тот самый момент, когда в ворота въезжал кремового цвета
лимузин - изготовленная на Земле имитация здешней марки "Золотое дерево". Не успела
машина остановиться, как из нее выкатился кругленький, упругий, дочерна загорелый
человечек в белой безрукавке и шортах.
- О! - сказал он. - Ну и жарища тут у вас! Это с вами я говорил по телефону?
- Со мной, - сказал Юл. - Где ваш багаж?
Ночь здесь всегда, в любое время года, наступала мгновенно. По серпантину
взбирались в полной темноте. Шофер Цуха, из "детей дождя" - так назывались
подкидыши к воротам Дворца, очень интересная социальная группа, имевшая даже свой
язык, впрочем, похожий на Понго; их воспитывали так, что ни солгать, ни подвести хоть в
малом они просто не могли; они работали или служили там, где эти качества были
необходимы, а на карьеру рассчитывать не приходилось, - Цуха вел машину медленно,
всматриваясь в сверкающее, как река на восходе, полотно дороги; с некоторых пор все
дороги, ведущие к Священным Рощам, два-три раза в год посыпали битым стеклом, дабы
босые паломники...
- Камень, - сказал Цуха. Камень - толстенная плита размером с письменный стол отца
Дионисия - лежал посредине дороги. Весу в нем было никак не меньше тонны. Пока Юл
скреб подбородок, размышляя, что делать, Цуха снял с крыши кабины щит из досок, и
втроем они положили щит так, чтобы получился пандус. По этому пандусу Цуха провел
грузовик. Доски похрустывали и поскрипывали, но выдержали пятнадцатитонную
машину.
- Крепкое дерево, - с уважением сказал Петров. - Что он говорит? - спросил Цуха.
- Он говорит, что крепкое дерево, - перевел Юл. - Да, - сказал Цуха. - Очень крепкое.
Серое дерево очень крепкое. Очень крепкое и очень дорогое. Скажи ему.
- Дюймовая доска из этого дерева не пропускает пистолетную пулю, - сказал Юл. -
Раньше из него делали латы, щиты...
- Опять камень, - сказал Цуха.
- На этот раз не пришлось выходить из машины: камень лежал на краю дороги, и
можно было протиснуться. Цуха прижал грузовик к скале, стал медленно, по сантиметру,
проводить его мимо камня - и вдруг газанул, с ревом и скрежетом продрался на свободу,
погасил огни и вслепую, наугад проехал метров сто.
- Что с тобой? - спросил Юл. - Сейчас, - сказал Цуха. - Шевельнулась земля... Позади
раздался короткий обвальный гул, удар. Грузовик подпрыгнул. - Боже мой, - прошептал
Петров. - Что это?
- Змея Гакхайе, - сказал Юл. - Под этой дорогой погребена великая змея Гакхайе. Когда
начинается ночь, змея вспоминает, что пора идти на охоту...
Цуха, открыв дверцу и встав на сиденье, всматривался поверх кузова в то, что
происходит сзади. Потом сел, завел мотор, включил фары и повел машину быстро, как
только мог. Лицо его блестело от пота.
- Вам вольно шутить, - начал было Петров и оборвал себя: сзади опять донесся - теперь
далекий - обвальный грохот.
- Успели, хвала Создателю, - прошептал Цуха на языке "детей дождя": с артиклями и
редуцированными гласными; та же самая фраза на Понго могла привести прямиком в
петлю, так как означала бы: "Мы вздрючили Создателя".
- Они сами падают? - спросил Петров.