 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
любой ценой, любыми средствами, любыми, совершенно любыми... Она бросилась к
Клерку, она стояла перед ним на коленях, она хватала его за руку, молила его, валялась у
него в ногах - а он стоял и смотрел... И улыбался.
- Ладно, - сказал он наконец. - Пусть он поживет. Но платить тебе все равно придется.
Раздевайся.
И Принцесса дрожащими пальцами, торопясь, начала расстегивать платье...
Оля! Простите, что я заставил Вас прочитать все это. Понимаете, все так и было, и что-
то пропускать и недоговаривать, мне кажется - значит, проявить неуважение к тем, кто
это перенес и пережил. Художник как-то сказал мне: "Какой смысл говорить правду, если
говорить не всю правду? " Я долго пытался придумать возражение, но так и не смог. Как и
на жуткий афоризм одного японца: "Терпение - это романтическая трусость".
Сегодня я не могу больше писать, я страшно устал. До свидания. 10. 09. 84.
ПИСЬМО ПЯТОЕ
Здравствуйте, Оля! Начинаю это письмо с твердым намерением дорассказать все до
конца. Получится или нет, не знаю, но постараюсь.
Будет, думаю, лучше, если я сразу перескочу через три дня, коротко перечислив
основные события. Продолжалась выбраковка, хотя и не так интенсивно, как в первый
день: исчезало по два-три человека за сутки. По-прежнему ссылались на заговор.
Согласно официальной версии, заговорщики злодейски убили Пастора, мстя ему за
участие в разоблачении сообщников; похороны Пастора завершились всеобщим
траурным парадом, который принимали, стоя рядом на дощатом помосте, напоминающем
эшафот, Полковник и Клерк: оба при орденах и с черными бантами на груди. На строевую
подготовку теперь отводилось меньше времени, зато каждый должен был пять часов в
день отработать на благоустройстве - под наблюдением инспекторов ДИСа. Физик вела
рискованные разговоры и к концу третьего дня у нее уже была группа человек в семь.
Клерк развернул тайную торговлю презервативами, получая за них разные милые
безделушки или услуги; кстати, члены ДИС снабжались ими бесплатно. Полковник не без
труда одолевал Наполеоновский Кодекс - он желал знать, как в тех или иных случаях
поступал его предшественник. Доктора в преддверии свадьбы подкармливали его
стимуляторами, а Клерк раздобыл где-то порнографический журнал, и Полковник,
разглядывая картинки, ощутил кое-что полузабытое и очень обрадовался. Клерк часто
заглядывал на полчасика к Принцессе. Мастер продолжал делать бомбы. Художник
закончил картину.
- А вам не кажется, что вы акцентировали внимание не на том, на что следовало?
Представьте себе, какого мнения о нас будут потомки, если оставить все как есть? -
вопрошал Полковник, переводя взгляд с Художника на картину и обратно.
- Но вы же не собираетесь оставлять все как есть, - пытался возразить Художник. - Я
слышал, грядут перемены. Поэтому изображение тягот и мук предков только оттенит
счастливую жизнь потомков. Кстати, давайте я напишу ваш портрет. В полный рост, а?
Вот здесь, рядом? Мне кажется, вы пренебрегаете портретами. Все великие диктаторы
обожали свои портреты.
- Это позже. Это мы с вами обязательно обсудим, но сейчас давайте не отвлекаться.
Ведь согласитесь: военное правление было жестокой, но вынужденной мерой...
- Скорее вынужденной, но жестокой. - Не вижу разницы. Не перебивайте. Так вот:
уроки его учтены, виновники злоупотреблений наказаны, так стоит ли ворошить былое?
Тревожить, так сказать, тени? У нас ведь с вами иные цели: не предупреждать о чем-то
потомков, а нести им свет и радость мирного труда землепашца и садовника, ученого и
конструктора, военного и э-э... этого... антрепренера. Почему у вас все так мрачно?
Разлейте синеву на холст, пусть наполняются ветром паруса, колосятся хлеба, вздымаются