 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
сейчас?.. Откровенно говоря, не знаю. Над некоторыми явлениями лучше не
задумываться, чтобы сохранить здравый рассудок, поэтому лишь повторю, что с той
поры ненавижу запах аммиака и чувствую дурноту, как только повеет холодом.
"Вот и конец, -- корчились зловонные каракули, -- лед кончился, этот парень заглянул и
бросился наутек. С каждой минутой теплеет, и ткани больше не держатся. Вы ведь
помните, что я рассказывал о силе воли, активности нервов и сохранении
жизнеспособности тела после прекращения деятельности органов. Теория хороша, но до
определенного предела. Я не предвидел опасности постепенного распада. Доктор Торрес
понял это, и умер от потрясения. Он не перенес того, что был вынужден совершить.
Получив мое письмо, он спрятал меня в укромном темном месте и выходил. Однако
органы моего тела к жизни возродить не удалось. Доктору Торресу ничего иного не
оставалось, как прибегнуть к моему методу искусственной консервации. Поэтому знайте:
Я УМЕР ЕЩЕ ТОГДА, ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД! "
Перевод с английского К. Тулуу
Говард Лавкрафт. Храм
(Рукопись, найденная на побережье Юкатана)
Двадцатого августа 1917 года я, Карл-Хайнрих, граф фон Альтберг-Эренштейн,
командор-лейтенант имперского военного флота, передаю эту бутылку и записи
Атлантическому океану в месте, неизвестном мне: вероятно, это 20 градусов северной
широты и 35 градусов восточной долготы, где мой корабль беспомощно лежит на
океанском дне. Поступаю так в силу моего желания предать гласности некоторые
необычные факты: нет вероятности, что я выживу и смогу рассказать об этом сам, потому
что окружающие обстоятельства настолько же необычайны, насколько угрожающи, и
включают в себя не только безнадежное повреждение У-29, но и совершенно
разрушительное ослабление моей немецкой железной воли.
В полдень, восемнадцатого июня, как было доложено по радио У-61, идущей в Киль,
мы торпедировали британский транспорт "Виктори", шедший из Нью-Йорка в Ливерпуль;
координаты с. ш. 45^16', з. д. 28^34'; команде было разрешено покинуть корабль, который
тонул очень эффектно: сначала корма, нос высоко поднялся из воды, пока корпус
погружался перпендикулярно дну. Наша камера ничего не пропустила, и я сожалею, что
эти прекрасные кадры никогда не попадут в Берлин. После этого мы потопили шлюпки из
наших орудий и погрузились.
Когда мы перед закатом поднялись на поверхность, на палубе оказалось тело матроса:
его руки странным образом вцепились в поручни.
Бедняга был молод, довольно смугл и очень красив: наверно, итальянец или грек - без
сомнения, из команды "Виктори". Очевидно, он искал спасения на том самом судне, что
вынуждено было разрушить его собственное, - еще одна жертва грязной войны,
развязанной этими английскими свиньями против фатерланда. Наши люди обыскали его
на предмет сувениров и нашли в кармане куртки очень старый кусок слоновой кости, из
которого была вырезана голова юноши в лавровом венке. Мой напарник, лейтенант
Кленце, решил, что вещь эта очень древняя и большой художественной ценности, поэтому
забрал ее себе. Как она могла достаться простому матросу - ни он, ни я вообразить не
пытались.