 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
что раскрыт заговор, имевший целью умертвить Глипкерио и посадить на трон любимого
в народе, его неимущего и ученого кузена Радомикса Кистомерсеса Незаметного, который
держал в доме семнадцать кошек. Ударный отряд, состоявший из стражей порядка в
штатском и ланкмарской пехоты, тотчас же был послан из Радужного дворца в залитую
светом факелов темноту, дабы схватить Радомикса, однако того успели вовремя
предупредить, и он вместе с кошками скрылся в трущобах, где у них было много друзей
как человечьего, так и кошачьего племени.
Черепашьим шагом ночь ужаса клонилась к закату, и улицы, где постепенно не
осталось ни одного прохожего, стали необычно молчаливы и темны: все подвалы и
многие первые этажи были заперты и забаррикадированы сверху. И лишь на улице Богов
все еще толпился народ - там можно было не бояться нападения крыс и найти забвение от
страхов. В других же местах слышалась лишь поступь совершающей обход ночной
стражи да тихий топоток и писк, которые становились все более смелыми и частыми.
Рита распростерлась перед громадным кухонным очагом и старалась не обращать
внимания на Саманду, которая, рассевшись в объемистом кресле дворцовой экономки,
проверяла свои кнуты, розги, палки и прочие орудия наказания, время от времени со
свистом рассекая воздух одним из них. Рита была привязана к большому кольцу,
привинченному к полу посреди кухни длинной и тонкой цепью, которая тянулась от
обруча у нее на шее. Порой Саманда задумчиво поглядывала на девушку и каждые
полчаса, вместе со звоном колокола, приказывала девушке встать по стойке смирно, после
чего иногда давала какое-нибудь пустяковое поручение, - к примеру, наполнить ей кружку
вином. И между тем она до сих пор ни разу не ударила Риту и, насколько той было
известно, не послала человека к Глипкерио, чтобы сообщить о том, когда начнется
экзекуция.
Рита понимала, что ей намеренно взвинчивают нервы, откладывая наказание, и
пыталась забыться в дреме и мечтах. Однако всякий раз, когда ей удавалось задремать, ее
начинали мучить кошмары, и пробуждения каждые полчаса становились просто
невыносимыми, а мечты о жестокой расправе над Самандой в данной ситуации не
находили отзвука в душе у девушки. Она пыталась предаться романтическим фантазиям,
однако располагала для этого слишком скудным материалом. Среди прочего ей
припомнился невысокий воин в сером, который спросил, как ее зовут, в день, когда она
подверглась наказанию за то, что, испугавшись крыс, уронила поднос. Он по крайней мере
был учтив и, похоже, считал ее не просто живым сервировочным столиком, но, наверное,
уже давным-давно позабыл о ней.
Внезапно в усталом мозгу девушки мелькнула мысль: если ей удастся подманить
Саманду поближе, то при быстрых и решительных действиях она, возможно, сумеет
задушить мегеру своей цепью. Но от этой мысли Риту лишь бросило в дрожь. В конце
концов она дошла до того, что стала перечислять в уме имеющиеся у нее преимущества,
например, у нее не было волос, так что повыдергивать их или спалить не мог никто.
Серый Мышелов проснулся уже за полночь свежим и готовым к действию.
Перевязанная рана не болела, хотя левое предплечье немного онемело. Однако появиться
перед Глипкерио было уместно лишь днем, а поскольку воспользоваться
противокрысиной магией Шильбы Мышелов собирался лишь в присутствии
восхищенного сюзерена, то он решил снова заснуть с помощью остававшегося вина.
Действуя совершенно бесшумно, чтобы не потревожить Джоха Ловкие Пальцы,
который устало похрапывал на матрасе рядом с ним, Мышелов быстро прикончил
початый кувшин и уже не спеша принялся за следующий. Но сон упрямо не шел к нему.
Напротив: чем больше он пил, тем бодрее билась у него в жилах кровь. В результате,