 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
улетучилось и уступило место страху. Неужто кто-то причинил зло великому чародею, его
наставнику? "Мой Серый Мышонок все еще на полпути между белой магией и черной", -
так однажды сказал Главас Ро... Нет, просто невозможно представить, чтобы этому
человеку, кладезю мудрости и духовной мощи, кто-то мог причинить зло! Великий
чародей... (Мышелов с некоторой истеричностью настаивал на слове "великий", тогда как
для всех вокруг Главас Ро был рядовым кудесником, ничем не лучше какого-нибудь
мингола-некроманта с его пятнистой ясновидящей собакой или нищего фокусника-
квармаллийца)... великий чародей, равно как его жилище, были защищены сильным
колдовством, преодолеть которое не под силу любому непосвященному, даже (сердце
Мышонка на секунду замерло) - даже владельцу этих лесов герцогу Джанарлу,
ненавидевшему магию вообще, и белую в особенности.
Между тем запах горелого становился все сильнее, а низкий дом Главаса Ро был
построен из смолистых пород дерева.
Мышонок выбросил из головы даже девичье лицо - лицо Иврианы, дочери герцога
Джанарла, которая тайно училась у Главаса Ро, впитывая, если можно так выразиться,
молоко белой магии бок о бок с Мышонком. Молодые люди называли друг друга в
разговорах между собой Мышонком и Мышкой, но под туникой Мышонок хранил
зеленую перчатку, похищенную им у Иврианы перед выходом в дальнюю дорогу, словно
он был закованным в броню и вооруженным до зубов рыцарем, а не безоружным
начинающим чародеем.
Когда Мышонок достиг поляны на вершине холма, у него перехватило дыхание, но
вовсе не от усталости.
День едва занимался, но Мышонок смог различить истоптанный подковами сад с
волшебными травами, опрокинутый соломенный улей и громадное пятно сажи на ровной
поверхности гранитной глыбы, защищавшей утлое жилище волшебника.
Но даже не будь этого неверного света. Мышонок увидел бы обглоданные пламенем
балки и опоры, среди которых кое-где еще тлели уголья да горели призрачным
зеленоватым огнем какие-то строптивые волшебные снадобья. Он почуял бы драгоценные
ароматы тлеющих зелий и бальзамов, смешанные с до ужаса аппетитным кухонным чадом
обгорелого мяса.
Мышелов, на миг съежившись, всем телом рванулся к пепелищу, словно взявшая след
гончая.
Чародей лежал сразу за искореженной дверью. Ему самому досталось не меньше, чем
дому: скелет обуглился, бесценные соки и нежные субстанции его организма, вскипев,
разрушились навсегда или струею брызнули в небо, в ледяной ад, скрытый за луною.
Отовсюду слышалось тихое печальное гудение, словно лишившиеся крова пчелы
оплакивали своего хозяина.
Воспоминания нахлынули на объятого ужасом Мышонка: эти сморщенные губы еще
недавно выводили нежные песнопения, эти обугленные пальцы указывали на звезды или
гладили какого-нибудь лесного зверька.
Задрожав всем телом. Мышонок достал из кожаного кошеля, висевшего у пояса,
плоский зеленый камень, на одной стороне которого были вырезаны загадочные
иероглифы, а на другой - членистое чудовище в прочном панцире, что-то вроде
громадного муравья, величественно ступавшего среди разбегавшихся человеческих
фигурок. Этот камень и был целью поиска, в который отправил его Главас Ро. Ради этого
камня Мышонок переправлялся на плоту через озера Молльбы, пересекал подножия
Голодных гор, прячась от набегов рыжебородых пиратов, надувал тупоголовых рыбаков,
льстил и строил куры пожилой, скверно пахнувшей ведьме, ограбил святыню племени и
скрылся от гончих, пущенных по его следу. Мышонок добыл зеленый камень, не пролив
при этом ни капли крови, а это означало, что он перешел в следующий класс. Он хмуро
посмотрел на древний камень и, совладав с дрожью, осторожно положил его на
почерневшую ладонь своего учителя. Наклоняясь, Мышонок вдруг обнаружил, что ступни