 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
безделушек с примерно такой же резьбой, как на кольце, их было совсем немного. В
легендах вроде говорилось о том, что люди, жившие в далекой Симоргии, были
могущественными волшебниками, которые повелевали ветрами, морями и всеми
подводными обитателями. Но за это океан поглотил их. И теперь они под водой. -
Развернув ладонь, Фафхрд уперся большим пальцем в палубу. - В легенде говорится, что
однажды летом мой народ решил напасть на них, но домой вернулось лишь одно судно,
когда все уже потеряли надежду, а его команда была полумертвой от жажды. Они
говорили, что плыли очень долго, но так и не добрались до Симоргии, не увидели ее
скалистого берега и приземистых башен со множеством окон. Только пустынное море.
Они пробовали повторить набег на следующее лето и еще на следующее, но Симоргии так
больше и не нашли.
- Но в таком случае, - оживился Мышелов, - откуда нам знать, что мы идем сейчас над
затонувшей землей? Может эта рыба, что ты поймал, и близко не подплывала к ее
башням?
- Кто знает? - чуть сонно ответил Фафхрд. - Океан велик. Если мы находимся сейчас
там, где по нашим расчетам должны быть, то есть почти дома, то возможно так оно и есть.
А может, и нет. Я не знаю, существовала ли Симоргия на самом деле. Эти сказители
любят приврать. Как бы там ни было, эта рыба не так уж стара и никак не могла
поживиться плотью какого-нибудь жителя Симоргии.
- И тем не менее, - тихо и равнодушно проговорил Мышелов, - я бы все же выбросил
это кольцо.
Фафхрд усмехнулся. Его воображение разгулялось, и он в красках представил себе
сказочную Симоргию - не безжизненную и заросшую илом, а такую, какой она была
когда-то: богатую своими ремеслами и торговлей, могущественную неведомыми
чародейскими силами. Потом это видение сменила другая картина: длинная и узкая
двадцативесельная галера - такая, какие строили его соплеменники, - рассекающая волны
бурного моря. Одежда капитана, стоящего на корме, поблескивает золотом и сталью,
кормчий, напрягая все мускулы, навалился на рулевое весло. Лица сидящих на веслах
воинов нетерпеливы и возбуждены желанием покорить неизведанное, а весь корабль
похож на устремленное вперед копье. Фафхрд подивился живости представшего перед
ним видения. Внутри у него зазвенели давно забытые желания. Он нащупал кольцо,
провел пальцем по изображениям корабля и чудовища и снова усмехнулся.
Мышелов принес из каюты оплывшую свечу с толстым фитилем и вставил ее в
защищенный от ветра небольшой фонарь из рога. Он был укреплен на корме и хоть
немного рассеивал окружающий мрак. До полуночи на вахте стоял Мышелов. Вскоре
Фафхрд погрузился в сон.
Проснулся он от ощущения, что погода переменилась и требуется его помощь.
Мышелов звал его. Одномачтовик накренился так, что правый поплавок лишь касался
гребней волн. Ветер бил в лицо студеной водяной пылью. Фонарь раскачивался. Звезды
были видны лишь за кормой. Мышелов привел суденышко к ветру, Фафхрд взял три рифа,
а волны бились прямо о нос одномачтовика, порою перехлестывая через планширь.
Когда друзьям удалось выправить курс. Северянин не сразу присоединился к
Мышелову, а постоял немного, впервые засомневавшись, выдержит ли его одномачтовик
крепкий шторм. У себя на севере он не стал бы строить такое судно, но это было лучшее,
что он сумел сделать при сложившихся обстоятельствах. Еще на берегу Фафхрд
тщательнейшим образом проконопатил и просмолил все швы, заменил все слабые детали
деревянного набора, вместо прямого поставил треугольный парус и сделал форштевень
немного выше. Для придания судну большей устойчивости он снабдил его аутригерами,
поставив их чуть в корму от мачты, а длинные поперечные связи тщательно вытесал из
самого прочного дерева, какое смог раздобыть. Он знал, что потрудился на славу, однако
у суденышка все равно остался довольно неуклюжий набор и множество скрытых
изъянов. Принюхиваясь к резкому соленому воздуху, Фафхрд стоял и сузившимися