 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Гниения, Быстрого Гниения, Зеленого Гниения, Кровавого Кашля, Размягчения Живота,
Лихорадки, Истечения Жидкостей и даже нелепой Капели Из Носа. Волшебники Гваэя,
насколько понял Фафхрд, неустанно отражали эти пагубные заклинания встречными
чарами, но идея состояла в том, чтобы продолжать насылать их в надежде, что противник
в один прекрасный день ослабит защиту, пусть даже на несколько мгновений.
Фафхрду иногда нестерпимо хотелось, чтобы шайка Гваэя смогла направить действие
этих болезнетворных заклинаний назад, на посылающих их старцев в темных одеждах.
Ему надоели даже непонятные астрологические знаки, вышитые на этих одеждах
серебряными и золотыми нитями; даже ленты и проволочки из драгоценных металлов,
завязанные каббалистическими узлами в окладистых бородах.
Хасьярл, приведя своих магов в состояние лихорадочной активности, для разнообразия
широко открыл глаза и, всего лишь предварительно дернув губами, сказал Фафхрду:
- Значит, тебе хочется действовать, а, Фафхрд, мой мальчик? Фафхрд, которого
невероятно раздражал этот последний эпитет, поставил на стол локоть, помахал ладонью
так, чтобы это видел Хасьярл, и воскликнул в ответ:
- Хочется. Мои мускулы стосковались по работе. С виду у тебя сильные руки, Лорд
Хасьярл. Что, если нам попробовать развлечься отжиманием рук?
Хасьярл зловеще хихикнул и крикнул:
- Я как раз сейчас пойду развлекаться другим отжиманием рук с некой девушкой,
заподозренной в общении с одним из пажей Гваэя. Она ни вскрикнула ни разу... тогда.
Хочешь пойти со мной и полюбоваться этим действом, Фафхрд?
И внезапно закрыл глаза снова. Эффект был такой, словно он опустил на глаза две
крошечных кожаных маски - и однако он закрыл их так плотно, что не могло быть и речи
о том, что он подглядывает сквозь ресницы.
Фафхрд, вспыхнув, сжался в своем кресле. Хасьярл угадал отвращение Северянина к
пыткам в первую же ночь, проведенную тем в Верхних Уровнях Квармалла, и с тех пор
никогда не упускал возможности поиграть на том, что расценивал как слабость Фафхрда.
Фафхрд, чтобы скрыть замешательство, вытащил из-под туники крошечную книжку,
сшитую из листков пергамента. Северянин мог бы поклясться, что веки Хасьярла не
дрогнули ни разу с тех пор, как закрылись, однако злодей тут же воскликнул:
- Знак на обложке этой книги говорит мне, что это нечто, принадлежащее Нингоблю
Семиглазому. Что это такое, Фафхрд?
- Это мое частное дело, - твердо ответил тот. Честно говоря, он был несколько
встревожен. Содержание книги было таким, что он не осмелился бы показать ее Хасьярлу.
А на верхнем листке пергамента - Хасьярл как будто каким-то образом это увидел -
действительно был четкий черный рисунок, изображающий семипалую руку, на каждом
пальце которой вместо ногтя был глаз; это был один из многих знаков волшебника-
покровителя Фафхрда.
Принц отрывисто кашлянул.
- Ни у одного из слуг Хасьярла не может быть частных дел, - провозгласил он. - Однако
мы поговорим об этом в другое время. Меня призывает долг.
Он вскочил с кресла и, свирепо глядя на своих волшебников, пролаял: - Если я,
вернувшись, обнаружу, что хоть один из вас дремлет над своими заклинаниями, то пусть
он знает, что для него было бы лучше - да и для его матери тоже - родиться с рабскими
цепями на ногах!
Он на мгновение умолк, повернулся, чтобы идти, снова нацелился лицом на Фафхрда и
сказал быстро и вкрадчиво:
- Девушку зовут Фриска. Ей всего семнадцать. Я не сомневаюсь, что она будет играть в
мою маленькую игру очень ловко и со многими очаровательными восклицаниями. Я буду
долго беседовать с ней. Я буду допрашивать ее так же, как буду закручивать винт, очень
медленно. И она будет отвечать, будет отзываться, будет описывать свои ощущения, если
не словами, то звуками. Ты уверен, что не хочешь пойти?