 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
На, следующее утро Мышелов и Фафхрд проснулись при первых признаках серого
рассвета, - луна на западе была все еще яркой, как снежный комок, - быстро позавтракали
и подготовились, и теперь стояли лицом к обелиску в обжигающем морозом воздухе.
Девушки были забыты, и все мужество друзей нацелено только на гору.
Фафхрд был в высоких зашнурованных ботинках с только что заточенными толстыми
гвоздями на подошве и в куртке из волчьей шкуры, сшитой мехом внутрь, но сейчас
расстегнутой от горла до пояса. Его предплечья и голени были обнажены. Короткие, по
запястье, перчатки из сыромятной кожи закрывали кисти рук. Совсем небольшой узелок,
завернутый в плащ, висел у него за плечами, и к нему был привязан большой моток
черной конопляной веревки. На прочном, не украшенном никакими заклепками поясе
прицепленный справа топор в чехле уравновешивал висящие с другой стороны нож,
маленький мех для воды и мешок с железными шипами, у которых вместо шляпок были
кольца.
Вокруг лица Мышелова был плотно затянут капюшон из козьей шкуры, а его тело было
защищено туникой, сшитой из трех слоев серого шелка. Его перчатки были длиннее, чем у
Фафхрда, и подбиты мехом. На меху были и тонкие башмаки, подошва которых была
сделана из морщинистой кожи бегемота. На поясе - кинжал Кошачий Коготь и вех с
водой уравновешивались мечом Скальпелем, ножны которого были свободно привязаны к
бедру. А на завернутом в плащ узелке был закреплен странно толстый, короткий, черный
бамбуковый прут, на одном конце которого торчал шип, а на другом - шип и большой
крючок, примерно такой, как на посохе пастуха.
Оба мужчины были сильно загорелыми и мускулисто-худощавыми, закаленными
Ступенями Троллей и Холодной Пустошью. Их грудные клетки сейчас были чуть шире
обычного после недель существования в разреженном воздухе плато.
Не было нужды выискивать наиболее привлекательный маршрут для восхождения -
Фафхрд уже сделал это вчера, когда они приближались к Обелиску.
Пони опять щипали траву; один их них обнаружил комок соли и теперь лизал его
своим толстым языком. Мышелов оглянулся вокруг, ища Хриссу, чтобы потрепать ее по
щеке на прощание, но снежная кошка, насторожив уши, вынюхивала чей-то след поодаль
от лагеря.
- Она прощается по-кошачьи, - сказал Фафхрд. - Прекрасно. Небеса и ледник рядом с
Белым Клыком приняли слабый розоватый оттенок. Скользнув взглядом по равнине в
направлении этого пика. Мышелов резко втянул в грудь воздух и сильно сощурился;
Фафхрд пристально глядел в ту же сторону, защищая глаза ладонью, как козырьком.
- Какие-то коричневатые фигуры, - сказал Мышелов наконец. - Насколько я помню,
Кранарх и Гнарфи всегда одевались в коричневую кожу. Но, мне кажется, их больше, чем
двое.
- По-моему, их четверо, - заметил Фафхрд. - И двое из них странно косматые - наверно,
одеты в бурые шкуры. И все четверо поднимаются от ледника вверх по скальной стене.
- Где ветер их... - начал Мышелов, потом взглянул вверх. Фафхрд сделал то же самое.
Большой Вымпел исчез. - Ты сказал, что иногда... - заговорил Мышелов. - Забудь о
ветре и об этих двоих с их косматым подкреплением, - резко оборвал его Фафхрд. Он
снова обернулся к Обелиску. Мышелов сделал то же самое.
Сощурившись и сильно откинув голову, он оглядел зеленовато-белый склон и сказал:
- Сегодня утром он кажется еще более крутым, чем даже та северная стена, и довольно-
таки высоким.
- Пф! - с насмешкой отозвался Фафхрд. - В детстве я поднимался на него перед
завтраком. Очень часто.
Он поднял вверх обтянутую перчаткой из сыромятной кожи правую руку, сжав ее в
кулак, словно в ней был маршальский жезл, и воскликнул: