 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
-- Что это у нее такое? -- сочувственно спросил друг дома. -- Искривление
позвоночника, -- неохотно ответила Нина. - Упала. Когда была ребенком.
-- А где ее муж?
-- Пропал без вести... На войне... -- Но дочка у нее очень симпатичная, - похвалил друг
дома, -- Только что это она, когда разговаривает, так все время в сторону смотрит?
-- Она просто глаза прячет, фыркнула кузина Нииа, -Потому что она косоглазая.
-- Нина, как тебе не стыдно! вмешался Акакий Петрович, который дремал в своем
кресле. -- Да, вчера я обещал Кате мой фотоаппарат, а ты его взяла с собой. Зачем ты это
делаешь?
-- Да, но я сама фотографировала.
-- Но ведь в аппарате нет пленки. Зачем ты врешь? -- Раз я говорю, значит, это так1--
упрямо тряхнула кудрями дочь.
-- Мерзавка, -- тихо, словно самому себе, пробормотал отец. Нина обиженно надула
щеки. На мгновение в ее лице мелькнуло что-то неприятное. Затем она ушла в свою
комнату и хлопнула дверью.
Чтобы преодолеть неловкое молчание, поскольку заговорили о фото, Борис попросил
разрешения посмотреть семейный
фотоальбом, который лежал на комоде.
Вот фотография. Акакия Петровича в молодости. На редкость красивый молодой
человек. Хорошенький, как херувим. Даже немножко сладенький. Но глаза усталые и
печальные. Словно он уже родился таким же сонным флегматиком, как сейчас, когда он
сидит и клюет носом в своем кресле. Словно у него усталая кровь.
Затем шла семейная фотография Милиции Ивановны: большая купеческая семья с
угрюмыми лицами. Даже в молодости Милиция Ивановна была такой же жабой, как
теперь. Но видно, что властная бой-баба. И глаза как у совы. И как только эта жаба
умудрилась поймать такого херувимчика?
Перелистав еще несколько страниц, Борис увидел фотографию, которая показалась
ему знакомой. Мужчина в военной форме времен революции. На голове дикая копна
волос, спадающих до
плеч, как у батьки Махно. Уродливый, как черт, и глаза как гвозди. Уродец сидел,
положив одну руку на кривую кавказскую шашку с богатой серебряной чеканкой, а
другой рукой держался за огромный маузер в деревянной кобуре. На маузере ясно
виднелась маленькая именная пластинка с загнутым углом, что означало Почетное
золотое оружие Реввоенсовета.
-- Кто это такой? -- спросил Борис. -- А это был такой герой Перекопа, -- сонно
ответил Акакий Петрович. - Когда-то, в молодости, он ухаживал за Милицией Ивановной.
Вот и попал в альбом.
-- Я его тоже немножко знал, - сказал Борис, - Мы тогда жили по соседству. Около
Петровского парка.
Альбом шел в хронологической последовательности, как семейная хроника. На
следующей странице было несколько фотографий очень красивой молодой женщины.
Сначала она в белом кружевном платье с оборочками -- как кисейная барышня. Но на
следующей фотографии эта кисейная барышня уже в военной форме из грубого сукна и с
наганом у пояса. Лицо у нее холодное, гордое и надменное. И это лицо опять показалось
Борису знакомым.
-- А кто это? - спросил он. -- Это сестра героя Перекопа. Когда-то они все с Милицией
Ивановной дружили. Воспоминания молодости.
-- А-а-а... Так я ее тоже немножко знал. Я тогда еще совсем мальчишкой был. А она
тогда ромбы носила, что-то вроде генерала в ГПУ-- НКВД. Как ее звали? Орбели..
Зинаида Генриховна.
-- Да, она взяла эту фамилию после революции. А вы знаете ее настоящую фамилию?
Вспомнив свою молодость, Акакий Петрович немного оживился: