 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
участвовал во власовском движении и даже подписал Пражский манифест. Но потом он
оказался агентом-провокатором и вернулся домой.
Немецкую оккупацию Фимочка пережила в Киеве. Многие знали, что она не то
еврейка, не то полуеврейка, и Фимочка боялась, что она попадет в Бабий Яр. Но ее, слава
Богу, никто не выдал. Однако с тех пор Фимочка не любила говорить, кто она такая. Да и
Филимон тоже помалкивал.
Если правая рука комиссара временами была даже слишком энергична, то зато его
левая рука была на редкость медлительна и ленива. Однако, несмотря на меланхоличный
характер и хилую конструкцию, Филимон уверял, что в свое время он был ярым
футболистом. Теперь же его футбольная страсть проявлялась несколько иначе.
Когда Филимон перепивался до определенного градуса, он начинал косить еще больше,
а потом лез к кому-нибудь обниматься и целоваться. Затем ни с того ни с сего он изо всей
силы футбблил объект своего внимания коленом в самое неподходящее место. На
футбольном поле за такие вещи дисквалифицируют. Филимон же за эти фокусы не раз
получал по физиономии.
Всезнайка Остап Оглоедов комментировал:
-- Знаем мы таких футболистов. Это у него комплекс неполноценности. Вот он и
футболит -- из зависти. У него в голове перекос -- параллакс.
Помимо футболистов в молодости Филимон крутился еще в компании футуристов и
любил вспоминать свое знакомство с Владимиром Маяковским. Чтобы подработать денег,
знаменитый поэт иногда занимался сочинением реклам.
-- А одну рекламу я ему лично подсказал, -- хвастался Филимон. -- Знаете, для сосок
Главрезины.
Лучше сосок в мире нет -Готов сосать до старости лет!
-- Знаем мы эти соски, - ухмылялся всезнайка Остап. -Потому Маяковский и
застрелился.
Хотя Фимочка была вдвое моложе своего мужа, но детей у них не было. Фнлимон
говорил, что ему просто лень возиться с детьми.
В бухгалтерии сидел и печально щелкал на счетах Акоп Сжркисьян, финансовый
гений, который всю свою жизнь занимался всякими спекуляциями и махинациями,
перепродавая рационированные товары. Но теперь дела на черном рынке были плохи, и
Сося приткнул Акопа в доме чудес в качестве бухгалтера.
Считать чужие деньги было для Акопа чистым наказанием, и занимался он этим с
явным отвращением. Но его финансовый гении нашел выход и из этого положения. В
бухгалтерию заходил неистовый Артамон и конфиденциально подмигивал. Акоп оживал
и деловито нюхал воздух, словно чувствуя наживу:
-- Хм-хм... Что прикажете -буль-буль или пуф-пуф? -- Буль-буль.
-- Оптом или в розницу? -- В розницу.
-- Сколько?
-- Две.
Бухгалтер выдвигал ящик стола, извлекал оттуда бутылку водки и наливал две рюмки.
За наличный расчет. Когда Артамон направлялся к двери, Акоп вдогонку кричал:
-- А как насчет пуф-пуф?
-- Денег нету.
-- Так берите в кредит, - уговаривал Акоп. - У меня фирма солидная.
Он вытаскивал второй ящик своего универсального стола, доставал оттуда пачку
рассыпных папирос и отсчитывал пять штук. В кредит. Потом он обстоятельно записывал
это в специальную книгу. Это была единственная бухгалтерская книга, которую он вел с
искренним удовольствием.
Когда Филимону было лень идти в лавку и он покупал у Акопа целую пачку папирос --
с маленькой надбавкой, -- это уже шло под рубрику крупной оптовой трансакции. Если