 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Слушая все это, Остап потел в своем чуланчике и тяжело сопел. А модернистическая
художница, подражая Пикассо, выдавливала краски из тюбиков прямо на полотно и
сосредоточенно размазывала их старым кухонным ножом.
Потом эти же самые знакомые заходили к Остапу на службу и, понизив голос,
сообщали:
-- Знаете, а ваша-то жена уже того... -- Чего это -- того?
-- Да ведь она себе уже хахаля завела. -- А откуда вы это знаете?
-- Да как же... У нее в чуланчике кто-то все время сидит и сопит. И хрюкает, как свинья
в хлеву.
Так бы и жил себе Остап у своей разведенной жены-любовницы, если бы не случилось
одно маленькое происшествие. А началось все это, как всегда, из-за сущей чепухи, из-за
старшей падчерицы по имени Таня.
Хотя имя у Тани было красивое, но зато сама она была девица на редкость
неаппетитная, с торчащими наружу зубами и к тому же косая на оба глаза. Остап уверял,
что у нее есть и еще какие-то внутренние дефекты. Училась она плохо, и поэтому ее
перевели в школу для дефективных, откуда она вскоре сбежала и стала тем, что в Америке
называется хиппи.
В СССР этих хиппи официально называли социальными паразитами и тунеядцами, а
сами они называли себя демократами и борцами за свободу и права человека. И они
валяли дурака точно так же, как американские хиппи. При Сталине таких людей лечили
трудом в концлагерях, а теперь в порядке либерализации их считали придурками и сажали
в дурдома.
Вот к этим-то советским хиппи и присоединилась косоглазая Таня. Она даже
участвовала в какой-то демонстрации какого-то протеста у памятника Пушкину, где она
познакомилась со знаменитой поэтессой Наталией Горбаневской. Эта модернистическая
поэтесса была знаменита тем, что ругалась, как мужик, непечатными словами и
печаталась в подпольном "Самиздате". Так она попала под суд, где ее спросили, откуда у
нее дети, если замужем она не была. На это поэтесса ответила таким сочным матом, что
повторить его на бумаге довольно трудно.
Всезнайка Остап говорил: -- А я знаю, откуда у нее дети, пальцем деланные. Все было
более или менее ничего, пока для Тани не подошло время, когда начинается то, что
называется любовью. Для начала Таня завела себе дневничок, где она записывала все свои
сокровенные переживания, надеясь опубликовать это когда-нибудь в "Самиздате". Хотя
Таня этот дневничок тщательно припрятывала, но мама Дина, конечно, знала все, что там
написано.
И вот однажды мама узрела в этом дневничке подробное и даже залитое слезами
описание, как ее дочку... изнасиловали!? И виновником этому был не кто иной, как
неохристианин Серафим Аллилуев, которого недавно выпустили из дурдома и который
теперь помогал Наталии Горбаневской в делах "Самиздата".
Изнасилование было описано с такими художественными деталями и подробностями,
что динамитная Дина взорвалась и побежала жаловаться на радио "Свобода". Жаловалась
она на Остапа, который обвинялся в косвенном соучастии и сводничестве, так как он
водил Серафима в их дом и пьянствовал с ним, в результате чего и произошла вся эта
трагедия.
От страха Остап встал на дыбы и взвыл:
-- Буза! Баланда на постном масле! Если б Серафим даже и хотел кого-нибудь
изнасиловать, так он на это не способен. Ведь все ж знают, что он минетчик. Просто
Таньке хочется, чтоб ее изнасиловали, -- вот она и фантазирует на бумаге. Все это клевета.
Требую медицинской экспертизы!
Бедную Таню поволокли к доктору и выяснили, что у нее действительно все в целости
и сохранности. Чтобы обелить свою честь и репутацию, Остап по этому поводу
потребовал себе даже специальную справку с подписями и печатями. И утверждал, что