 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
быть, которую сам Кархайд и придумал. Что будет с их шифгретором, если они
присоединят свои голоса к всепланетному приглашению инопланетян, а никакого
Звездного Корабля на самом деле не окажется?
Ничего не скажешь, Дженли Аи требует от нас необычайного и полного доверия.
Для него, по всей видимости, ничего необычайного в таком доверии нет. А Обсл и
Иегей думают, что большинство в правительстве Тридцати Трех можно будет убедить в
необходимости поверить ему. Не знаю почему, но у меня куда меньше надежды на это;
может быть, потому, что в действительности-то мне и не очень хочется, чтобы Оргорейн
проявил себя более просвещенным государством, чем Кархайд, чтобы именно он пошел
на риск и прославился, оставив Кархайд в тени. Если это патриотические чувства, то
возникли они слишком поздно: едва я понял, что Тайб вскоре уберет меня со сцены, я
сделал все возможное, чтобы обеспечить непременное появление Посланника в
Оргорейне, а оказавшись здесь в ссылке, постарался превратить Комменсалов в его
сторонников.
Благодаря тем деньгам, которые он передал мне от Аше, я теперь снова живу
независимо, как самостоятельная "государственная единица", а не Депендент. Я больше
не хожу на банкеты, не появляюсь нигде в компании Обсла или других сторонников
Дженли Аи; я не видел Посланника вот уже больше полумесяца -- с его второго дня в
Мишнори.
В тот день он передал мне присланные Аше деньги так, как выдают плату наемному
убийце. Мне нечасто приходилось испытывать подобный гнев, и я совершенно
сознательно оскорбил его. Он понял, что я разгневан, однако вряд ли он понимал, что его
самого тоже оскорбляют; он, похоже, вполне серьезно принял мой совет, не обратив
внимания на то, в каких выражениях этот
совет был ему дан; так что, остыв, я это осознал и забеспокоился. Возможно, что в
Эренранге он все время искал именно моего совета, не зная, как мне об этом намекнуть?
Если так оно и было, то он почти наверняка не понял и половины из того, что я говорил
ему в моем доме у камина, а вторую половину понял в лучшем случае неправильно -- в ту
злополучную ночь после церемонии у Новых ворот. Его шифгретор необходимо укрепить,
необходимо дать ему дополнительную информацию и поддержать, хотя его понятия о
чести и достоинстве совсем иные, чем у нас. Именно поэтому мое абсолютно прямое и
откровенное поведение он, вполне возможно, воспринял как лживую уловку, считая, что
я, как всегда, темню.
Его самое слабое место -- в неверной интерпретации наших моральных устоев. Все его
ошибки проистекают отсюда. Он плохо знает нас, а мы -- его. Он бесконечно чужд нам, а
я, дурак, еще допустил, чтобы моя тень пересекла тот луч света, что исходит от
принесенной им надежды. Я подавил свое мирское тщеславие. Я убрался с его пути,
потому что именно этого он и хочет. Он прав. Кархайдский предатель, изгой не принесет
пользы его делу.
В соответствии с законом Орготы о том, что каждая "государственная единица" должна
иметь работу, я работаю -- с Часа Восьмого до полудня на фабрике пластмассовых
изделий. Работа легкая: я управляю машиной, которая соединяет и при помощи
нагревания склеивает кусочки пластика. Получаются маленькие прозрачные коробочки.
Понятия не имею, для чего они предназначены. К полудню, совершенно отупев, я
начинаю вспоминать те искусства, которыми некогда занимался в Цитадели Ротерер.
Приятно убедиться, что не совсем утратил способность управлять силой дотхе или
входить в антитранс; вот только что проку от этого? Так же, впрочем, как и от умения
впадать в летаргию или долгое время голодать? Ведь я теперь практически начинаю с
нуля, как ребенок. Попробовал было поголодать один только день, и живот мой вопит от
голода. А если неделю? А месяц?
Ночами теперь подмораживает; сегодня сильный ветер несет дождь со снегом. Весь
вечер я неотступно думал об Эстре, и вой ветра за окном кажется мне отзвуком тех