 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
гальки и валунов вмерзло в лед, так что пришлось попытаться снова поставить сани на
колеса. Но уже через какие-то сто метров колесо напрочь заклинило, а ось погнулась. С
тех пор пользуемся только полозьями. Сегодня прошли всего шесть километров; до сих
пор еще не повернули туда, куда нам нужно. Извивающийся язык Ледника, похоже,
изгибается плавной дугой к западу, где он когда-то сошел с ледяного плато. Здесь меж
двух вулканов ледяная река в ширину не менее пяти километров, и по ней, если держаться
ближе к середине, идти, видимо, будет не слишком трудно, хотя трещин во льду
оказалось гораздо больше, чем я предполагал, да и поверхность далеко не идеальная --
слишком много камней.
Драмнер весьма активен. Ледяная корка, облепившая нам губы, пахнет дымом и серой.
Целый день над вершиной Драмнера висит темная туча, ниже мрачных серых небес.
Время от времени все вокруг -- темная туча, ледяной дождь, серые небеса -- вспыхивает
темно-красным, потом, словно подернутые пеплом угли, снова темнеет неспешно. Лед под
ногами слегка вздрагивает.
Эскичве рем ир Гер высказал предположение, что вулканическая активность в северо-
западном Оргорейне и на Архипелаге в течение последних десяти-двадцати тысячелетий
непрерывно росла и продолжает возрастать -явное свидетельство конца Ледникового
Периода или, как минимум, ослабления холодов. Наступает межледниковый период.
Двуокись углерода, выделяемая вулканами в атмосферу, со временем превратится в
достаточно плотную изолирующую пленку, которая будет создавать и известный
парниковый эффект, задерживая тепло, излучаемое планетой, и одновременно пропуская
в атмосферу солнечные лучи. В связи с этим среднегодовая температура, по мнению этого
ученого, повысится в итоге градусов на тридцать и достигнет примерно 200С. Я рад, что
меня тогда уже не будет в живых. Аи говорит, что подобные теории выдвигались и их
учеными относительно последнего, все еще не завершившегося ледникового периода на
Земле. Все подобные теории, впрочем, в большинстве своем одинаково неопровержимы и
недоказуемы; никто точно не знает, отчего Великие Льды приходят, а потом уходят.
Снежный покров Неведения доселе остается нетронутым.
Над Драмнером в темноте полыхает неяркое, но мощное зарево. Эпс Танерн. По
счетчику сегодня прошли двадцать два километра, но по прямой мы не далее чем в десяти
километрах от нашей вчерашней стоянки. Все еще находимся в залитом льдом ущелье
между двумя вулканами. Драмнер все больше активизируется. Черви огня ползут,
извиваясь, по его черным бокам, их видно, когда ветер разгоняет мутные кипящие облака
дыма и белого пара. В воздухе непрерывно слышится какое-то шипение, бормотание, это
как бы дыхание самой земли, и оно настолько всеобъемлюще, что, если специально
остановиться и прислушаться, можно и не уловить отдельных вздохов; тем не менее оно
захватывает тебя целиком, до мельчайшей клеточки. Ледник сотрясается, чихает и
кашляет, подпрыгивая у нас под ногами. Все снеговые наносы, прикрывавшие щели и
пропасти, исчезли, их как бы стряхнуло, сбило вниз этими непрерывными толчками, этой
дрожью Великих Льдов, а под ними -- самой земли. Мы то движемся вперед, то
возвращаемся назад, без конца пытаясь определить границы очередной щели, вполне,
способной проглотить без следа и нас, и наши сани. Потом все повторяется снова: мы
пытаемся идти на север, но постоянно что-то заставляет нас двигаться то на запад, то на
восток. Над нашими головами Дремегол из сочувствия к страданиям Драмнера тоже
ворчит и испускает вонючие дымы.
Этим утром Аи сильно обморозил лицо: нос, уши, подбородок -- все было мертвенно-
серым, когда я случайно взглянул на него. Я быстренько растер его как следует, так что
опасность миновала, однако следует быть осторожнее. Тот ветер, что дует на нас как бы
сверху, с Ледника, прямо-таки дышит смертью; а мы, когда тащим сани, вынуждены все
время идти к ветру лицом.
Хорошо было бы поскорее выбраться из узкого ущелья и сойти с морщинистой лапы
Ледника, протянувшейся между двумя ворчащими чудовищами. На горы лучше смотреть