 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
маленькую часть себя, и она с удовольствием наносила свой магнитный слой на все
соприкасающиеся с ней детали магнитофона, отчего была уже протерта до прозрачности
во многих местах. Особенно нравилось ленте наматываться на тонвал и застревать в
глубинах лентопротяжного механизма, чтобы продлить подольше контакт с
магнитофоном... Слава богу, что ее не ставили на другие магнитофоны - от одной такой
даже мысли ей становилось не по себе.
... Они жили счастливо и умерли в один день. Однажды лента была выброшена в
мусорное ведро, а магнитофон тотчас перегорел до полного прекращения электронных
процессов и остановки мотора. Говорят, это было самоубийство.
ЕЩЕ
Брюкве нравились брюки, вот только пуговицы ее пугали. В брюках была некоторая
ширинка, что импонировало многим, но не было прихода, а один прикид, да и то не весь.
Поэтому Голубой Джон не любил брюкву. ВЕЧНОЕ
Пигг бросил горсть зерна в стекло кабины трактора - в бункере заканчивались семена -
Прохор мелькнул кивком сквозь бледное отражение и покинул остановленный "Кировец".
- А может, добить поле хреном? - спросил он. Пигг с сомнением огляделся. Из бункера
выползла амбарная зерножуйка и уставилась на все умным и понятливым взором.
- А, тудыть тебя распротак! - разразился Прохор многоэтажной метафорой, но твари
удалось увернуться и спрятаться за левым боронительным торсионом.
-... Тогда ждем, пока вырастет, и сеем дальше, - сказал Пигг. *
П Р О Ш Л А Я Ж И З Н Ь *
А. Л. Воронцову (But please you must forgive me: I'm old but still a child
- ADAD, B. M.)
*
- У меня к тебе дело, - сказала она. Ее лицо светилось розовым изнутри.
Я прервал занимавшее меня исследование (можно ли разбить об асфальт большой
карболитовый изолятор) и обратился весь во внимание.
Она достала заткнутую бумагой грязноватого вида бутыль из-под куртки. - Вовка,
Томас и Макарон проковыряли гвоздем какой-то бак во дворе химчистки, а я как раз шла
мимо... (я усомнился, так ли уж она шла мимо, но подавил угрызения ревности в целях
объективности восприятия)... и они сказали, что если эту жидкость понюхать, то будут
глюки; я попробовала немножко, и что-то такое интересное начала чувствовать; но мне в
их компании не захотелось этого делать, поэтому я попросила отлить мне и ушла. Вот... У
меня к тебе просьба. Ты можешь побыть рядом, пока я допробую и выясню, что же там
все-таки получается?
Я был польщен. Меня предпочли Томасу! Конечно, могу побыть рядом, какой бы
глупостью она ни занималась... И я выразил всестороннее согласие. - Только надо найти
укромное место, - сказала она.
- Запросто, - кивнул я и повел ее на дальний пустырь за гаражами. Мы остановились
между буграми с прошлогодним чертополохом и наклонно торчащей бетонной плитой.
Она расположилась на плите, предварительно попытавшись отряхнуть ее - но только руку
испачкала - а я сел на бугор чуть повыше, чтобы наблюдать все окружающее.
Она достала розовый носовой платок, смочила его, поставила бутылку, посмотрела на
меня (я смотрел вдаль), поднесла платочек к лицу и сделала несколько задумчивых
осторожных вдохов. Потом сделала паузу секунд на десять и вдохнула еще несколько раз.
Я подумал, что ей, наверное, неудобно - она попыталась сменить положение,
пошевелившись; я стал смотреть на дальний высотный дом, но меня тотчас же отвлекло ее
следующее шевеление - и я обнаружил, что она глядит на меня широко раскрытыми
голубыми глазами.
- Что? - спросил я. - Ничего... Ты слышишь, как дует ветер?.. Я прислушался.
- Да почти и не дует. - Нет... Дует... Травинки еле слышно качаются, то там, то здесь...