 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Меня пробрал озноб. Весело болтавшие репортеры притихли. Представшая нашим взорам
картина не предвещала ничего хорошего.
Во-первых, здесь были штурмовики. В этот день по приказу Хэрриша они занимались
"охраной правопорядка" на всех избирательных участках "в целях защиты свобод граждан
и во избежание провокаций". Эти, судя по всему, с удовольствием выполняли
возложенную на них миссию, поигрывая бейсбольными битами и железными цепями,
посасывая пиво из банок и распугивая слабонервных избирателей.
Во-вторых, здесь были несколько темных личностей, в которых по нелепым балахонам
и рогатому знаку Луны легко было узнать адептов секты "Лунная жизнь". Нечасто они
одевали в миру свою парадную форму, разве что по большим праздникам своего
странного культа. Я знал, что "лунатики" тоже на стороне Хэрриша, что это они
подкинули ему идейку о Новом Асгарде. Но формально придраться было, как всегда, не к
чему. "Наблюдатели от общественных организаций" пользовались своими
неотъемлемыми Должно быть, они торжествовали, но, в отличие от штурмовиков, молча.
Я увидел, как трое парней преградили дорогу маленькому, но гордому японцу и
вступили с ним в дискуссию. Как оказалось впоследствии, ему объясняли, что узкоглазым
макакам голосовать не положено; японец в ответ цитировал Декларацию прав человека на
безупречном английском.
- Что здесь происходит? - начальственным тоном спросил я, полагая, что во главе
свиты из репортеров и приставших по дороге сторонников выгляжу достаточно
внушительно. В конце концов, я все еще был мэром. Но этим глумливым физиономиям
было, похоже, все равно, лишь бы покуражиться.
- Кто это? Никак, господин мэр! - Какой мэр? Не видишь, что ли, это русский медведь.
- Эй, медведь, катись в свою Москву.
- Пожалуй, не стоит пускать его в участок. - Он там нагадит. Эти русские везде гадят.
- Смотрите, какая рожа - сейчас зарычит... - Дорогу! - рявкнул я.
Штурмовики неохотно расступились, пропуская нас. - Мы еще поохотимся на тебя! -
злобно шептали мне вслед. Я прошел внутрь и направился прямиком к столику за
бюллетенем...
У клерка из комиссии было что-то с лицом: оно гнило прямо на глазах. Белесые черви
копошились в чернеющем мясе, и обнажались желтые кости черепа. Сама Смерть
смотрела на меня.
Мне не было страшно - кто в наши дни не знает, что такое наведенная галлюцинация? -
но стало невыносимо противно и жалко себя. Почему именно я должен противостоять
силам Тьмы? Я закрыл глаза, чтобы не видеть ничего, но омерзительное видение все еще
стояло перед глазами, а в воздухе пахло гниющим мясом и серой.
И тогда вдруг мое сознание провалилось куда-то в иной мир. Я оказался под
сумрачными сводами храма. Горели свечи. Невидимый хор пел осанну. Рядом стояла она -
моя последняя любовь - светлые волосы убраны под черный платок, а голубые глаза
сияют как прежде. Она смотрела на меня, улыбаясь, но видела дальше. Тонкие губы
шевелились, и нежный голос звучал в моей душе повторяя слова молитвы. И сила Того,
Кому она служила, освободила меня.
Должно быть, это продолжалось всего мгновение. Когда я открыл глаза, злобный
морок уже испарился. Кто-то держал меня под руку, сочувственный голос произнес:
- Что с вами, Майкл Петрович? Вам плохо? - Ничего, все в порядке. Голова
закружилась. - Может, присядете? Принести лекарство?
- Нет, не нужно. Я буду голосовать...
Сделав то, что я должен был сделать, я вышел из участка и, не обращая внимания на
происходящее вокруг, добрел до дому. В тот день я больше никуда не ходил и ни с кем не
разговаривал, отключив телефон - возможно, зря. Время от времени включал телевизор,
чтобы посмотреть новости о ходе выборов. Сообщения эти только больше вгоняли меня в
тоску.